Тайны КремляСталин, Молотов, Берия, Маленков

Жуков Юрий Николаевич

Собственно организация правительства ничего нового не принесла. Хотя оно сравнительно с 1924 годом и увеличилось ровно в два раза (насчитывало помимо председателя и его трех замов еще глав 26 ведомств: 21 наркомата, Госплана, КСК, Госбанка и комитетов по делам искусств, высшей школы), подобный рост предусматривался уже проектом Конституции. А последние, незначительные коррективы в Конституцию СНК СССР, внесли незадолго до открытия сессии. В конце августа 1937 года образовался наркомат машиностроения. В конце декабря выделился из НКО самостоятельный наркомат военно-морского флота (НКВМФ), а также преобразовался в наркомат комитет по заготовкам.

Не принесли принципиально нового и сами персональные назначения в СНК СССР. Большинство его членов сохранили свои прежние посты, а действительного утверждения (но на заседании ПБ, а не на сессии) потребовали только пять кандидатур. В связи с арестом Г. И.

Смирнова, председателя Госплана, ставшую вакантной должность занял его заместитель Н. А. Вознесенский, незадолго до того переведенный из Ленинграда, где он возглавлял облплан. Фактически по той же причине — уже предрешенному, хотя и не произведенному еще аресту Н. В. Крыленко — наркомом юстиции стал Н. М. Рычков, прежде длительное время проработавший членом военной коллегии Верховного Суда СССР и несколько месяцев — прокурором РСФСР. Также из-за «освобожденной» арестом Судьина должности наркома внешней торговли получил повышение делавший достаточно характерную для тех лет карьеру Е. В. Чвылев. В прошлом заведующий учебной частью Академии внешней торговли, он всего три месяца исполнял обязанности заместителя наркома, и вот теперь обрел заветное кресло члена правительства. И только два человека утратили свои посты в результате острой критики, которой их подвергли в последние дни: Кольцов, председатель комитета по заготовкам, которого сменил М. В. Попов, служивший «по линии сельского хозяйства» в Горьковской области, и П. М. Керженцев, председатель комитета по делам искусств, чьим преемником оказался редактор «Правды» по отделу искусства А. И. Назаров [29] .

29

РЦХИДНИ, ф. 17, оп. 2, д. 635, л. 103–105.

Благодаря этому у тех, кто знакомился с ходом сессии, могло появиться впечатление, что все остается по-старому. Новая Конституция нисколько не изменила политический климат в стране, не привела к обещанному смягчению или хотя бы незначительному ограничению всевластия партократии. Но именно в тот самый день, когда Молотов представлял депутатам состав правительства, 19 января «Правда» опубликовала сообщение о завершившемся Пленуме ЦК и его основное постановление «Об ошибках парторганизаций при исключении коммунистов из партии, о формально-бюрократическом отношении к апелляциям исключенных из ВКП(б) и о мерах по устранению этих недостатков».

Даже беглое знакомство с его текстом позволяло понять: обоснованность массовых решений ставится под сомнение. Мало того, вину за противозаконность возложили не на партийные организации, как явствовало из названия постановления, а скорее на их руководителей, обвиненных в карьеризме. Ведь далеко не случайно жирным шрифтом были выделены следующие три фразы:

«…среди коммунистов существуют, еще не вскрыты и не разоблачены отдельные карьеристы-коммунисты, старающиеся отличиться и выдвинуться на исключениях из партии, на репрессиях против членов партии, старающихся застраховать себя от возможных обвинений в недостатке бдительности путем применения огульных репрессий против членов партии».

«Пора разоблачить таких с позволения сказать коммунистов и заклеймить их как карьеристов, старающихся выслужиться на исключениях из партии, старающихся перестраховаться при помощи репрессий против членов партии».

«…многие наши парторганизации и их руководители до сих пор не сумели разглядеть и разоблачить искусно замаскировавшегося врага, старающегося криками о бдительности замаскировать свою враждебность и сохраниться в радах партии, — это во-первых, и, во-вторых, стремящегося путем проведения мер репрессий перебить наши большевистские кадры, посеять неуверенность и излишнюю подозрительность в наших рядах» [30] .

30

КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов (далее — КПСС в резолюциях…). М., 1985, т. 7. с. 11–13.

Собственно, все постановление, хотя и использовавшее обычную для тех лет терминологию: понятия «враг», «предатель», «разоблачение», «истребление кадров», должно было поразить читателей. Людей, которые, к сожалению, привыкли видеть за словом «враг» шлейф стандартных определений: «троцкист», «бухаринец», «двурушник», «шпион», и впервые не находившие их. Вместо них обнаруживали совершенно иное словосочетание — карьерист-коммунист, который, оказывается, и является истинным врагом народа, предателем и двурушником.

Такая оценка происходивших событий должна была посеять смуту в умах, перевернуть все сложившиеся представления, заставить задуматься о происходящем, ужаснуться содеянному. Все это заставило поразиться такому слишком крутому повороту, который вдруг решило совершить руководство партии: «решительно покончить с массовыми, огульными исключениями из партии», «в трехмесячный срок закончить рассмотрение апелляций всех исключенных из партии», «привлекать к партийной ответственности лиц, виновных в клевете на членов партии», но особенно поразил пункт 9 — «запретить неправильную, вредную практику, когда исключенных из ВКП(б) немедленно снимают с занимаемой им должности» [31] , так как именно такие действия влекли за собою становившимся автоматическим арест.

31

Там же, с. 16–17.

Еще большее впечатление, но уже на немногих, удостоенных особой чести, несомненно, произвел факт издания, хотя и под грифом «строго секретно», типографским способом стенограммы Пленума, а в ней доклада, сделанного Маленковым 14 января и легшего в основу постановления. Ведь там содержались неизвестные тогда, поистине устрашающие сведения.

«За 1937 год, — сообщил Георгий Максимилианович, — всего исключено из партии около 100 тысяч коммунистов, причем если за первое полугодие 1937 года исключено из партии 24 тысячи коммунистов, то за вторую половину этого же года из рядов ВКП(б) исключено 76 тысяч коммунистов. В то же время в партийных организациях до сих пор не рассмотрено не менее 65 тысяч апелляций. Это значит, товарищи, что 65 тысяч коммунистов, исключенных из партии, оспаривают правильность исключения. Практика же работы Контрольной партийной комиссии при ЦК ВКП(б) показывает, что очень многие из подавших апелляции, правильно возражают против своего исключения из рядов партии. По большинству партийных организаций, где КПК рассматривала апелляции исключенных из партии уже областными комитетами, восстановлено в рядах партии от 40 до 75 % общего количества исключенных».

Таким образом Маленков, выражая отнюдь не только свое мнение, охарактеризовал положение, в котором оказалась партия после февральско-мартовского Пленума ЦК 1937 года. Недвусмысленно признал, что ВКП(б) захлестнул произвол, из-за которого создалось «ложное, насквозь фальшивое впечатление о том, что вокруг нас только одни враги, что честных людей мало». И дал объяснение происходящему повсюду произволу: «Факты извращений в деле исключения из партии получили широкое распространение, главным образом, потому, что партийные организации и их руководители не сумели вскрыть и разоблачить отдельных коммунистов-карьеристов, которые стремятся отыгрываться и выдвигаться на исключениях из партии, на репрессиях против членов партии, которые стараются застраховать себя от возможностей обвинений в недостаточной бдительности» [32] . Словом, весьма недвусмысленно подверг ревизии и речь Сталина на февральско-мартовском Пленуме, в которой и прозвучал властный призыв к «усилению бдительности», и само постановление Пленума, потребовавшего того же от всех членов ВКП(б).

32

РЦХИДНИ, ф. 17, оп. 2, д. 633, л. 3–4, 26.

Практически все участники январского пленума, слишком хорошо зная, что от них ждут, представляя, что им грозит при непослушании, выражении несогласия с основными положениями доклада, уже обсужденного, выверенного и одобренного ПБ, с обычной готовностью соглашались с Маленковым. Признавали безусловную его правоту в целом, пытаясь тем не менее выгородить лично себя. Весьма показательной для характеристики настроений, царивших в те часы, может служить короткая дискуссия, точнее обмен репликами между докладчиком и первым секретарем ЦК компартии Азербайджана Багировым.

«Маленков. ЦК КП(б) Азербайджана 5 декабря 1937 года на одном заседании подтвердил исключение из партии 279 человек и по городу Баку — 142 человек.

Багиров. Может быть, кто-либо из них арестован?

Маленков. Я дам справку, сколько из них сидит. Сперва ты дай справку, а потом я.

Багаров. Сперва ты скажи, ты докладчик.

Маленков. Я по каждому факту имею документ соответствующего краевого комитета. Если угодно, я назову цифру — 63 человека из 279 были арестованы на месяц позже того срока, как были исключены. У меня имеется шифровка из ЦК Азербайджана.