Тайны народа
Шрифт:
В манускриптах, которые вы будете читать, вы найдете удивительное чувство галльской национальности и ее веры в себя, чувство, проявляющееся тем более сильно и неудержимо, чем сильнее давило римское и франкское иго этих героев, мужчин и женщин, так сильно гордящихся своим происхождением и доводящих презрение к смерти до сверхчеловеческого величия.
Христианство, казалось, положило начало новому миру. Без сомнения, его божественный дух братства, равенства и свободы подвергался оскорблениям и преследовался начиная с первых веков, большей частью стараниями католических епископов, владельцев рабов и крепостных,
И почти всегда — доказательства у вас будут налицо! — там, где проповедью ничего нельзя было добиться, восстанием удавалось приобрести прочные уступки, по мудрой аксиоме всех веков: «Смелым Бог владеет».
Но в конце концов, вопреки козням католической, апостольской церкви, дыхание христианства пронеслось над миром. Оно все более и более проникало в мир, в нем восстала в новом величии друидическая вера наших предков. Жестоким ударом было для нас потерять даже имя своей национальности, пережить, что древней славной Галлии орда хищников навязала имя Франции. Конечно, Галльская Республика звучала бы не хуже, чем Французская Республика, но наша первая и бессмертная республика достаточно хорошо очистила имя Франции от всего, что в ней было монархического, и высоко поставила его во всех странах Европы! Да, наконец, имя мы могли изменить, но раса наша осталась в чистоте.
Теперь, — продолжал господин Лебрен с волнением, — вы посвящены в традицию семьи, которая положила основание нашему плебейскому архиву. Даете ли вы торжественное обещание продолжать семейную хронику и обязать к тому же своих детей? Ты, сын мой, и ты, моя дочь, когда его не станет, поклянитесь мне, что будете записывать искренне поступки и факты из своей жизни, одинаково справедливые и несправедливые, похвальные и дурные, чтобы в тот день, когда вы оставите это существование для иного, рассказ о вашей жизни дополнил семейную хронику, и чтобы неумолимая справедливость с уважением или презрением отнеслась к вашей памяти, в зависимости от того, чего вы заслужите.
— Да, отец, мы клянемся тебе в этом!
— Ну, Сакровир, с сегодняшнего дня, со дня твоего совершеннолетия, наша традиция позволяет тебе ознакомиться с этими манускриптами. Читать мы их будем все вместе, начиная с сегодняшнего дня, по вечерам. А чтобы в чтении мог принимать участие и Жорж, мы будем переводить их ему на французский язык.
На следующий же день вечером вся семья Лебрен собралась около стола, и Сакровир приступил к чтению первого манускрипта, озаглавленного «Золотой серп».
Часть вторая. Золотой серп, или Гена, жрица с острова Сен (57 год до н. э.)
Глава I
Эти
Жоэль — почему бы и не сказать этого? — боялся богов, был прямодушен, храбр и имел веселый нрав. Он любил смеяться, любил рассказывать, а еще того больше слушать, чтобы ему рассказывали сказки. Словом, был настоящим галлом.
В то время, когда жил Цезарь — да будет проклято его имя! — Жоэль обитал в двух милях от Альре, вблизи моря и острова Росваллан, около опушки Карнакского леса, самого замечательного из лесов бретонской Галлии.
Однажды вечером, накануне того дня, когда восемнадцать лет назад у него родилась горячо любимая им дочь Гена, Жоэль на закате дня возвращался со своим старшим сыном Гильхерном домой. Они ехали в повозке, запряженной четырьмя волами из породы красивых, низкорослых, почти безрогих бретонских волов.
Жоэль с сыном только что свезли на свои поля удобрение. Повозка с трудом взбиралась на косогор по гористой дороге, зажатой между высокими скалами, с которой виднелось вдали море, а еще дальше — таинственный и священный остров Сен.
— Отец, — сказал Гильхерн Жоэлю, — смотри, там, наверху косогора, скачет всадник прямо по направлению к нам. Несмотря на крутой спуск, он пустил коня в галоп.
— Этот человек сломает себе шею — это так же верно, как то, что добрый Ельдуд изобрел плуг.
— Куда он может держать путь, отец? Солнце уже низко, поднимается ветер, предвещая грозу, а дорога эта ведет только к пустынному песчаному берегу моря.
— Сын мой, этот человек не уроженец бретонской Галлии. На нем меховая шапка и плащ с рукавами, а ноги его обернуты дубленой кожей и перевязаны красными повязками.
— Справа у него висит короткая секира, слева — длинный нож в чехле.
— Рослый вороной конь его спускается верным шагом. Но куда он направляется?
— Отец, этот человек, должно быть, заблудился?
— О, сын мой, да услышит тебя Теутатес! Тогда мы окажем ему гостеприимство. Одежда его показывает, что он чужестранец. Сколько занимательного расскажет он нам о своей стране и своих путешествиях!
— Да будет благословен божественный Огмий и да окажет он нам свою милость! Уже так давно у очага нашего не сидел гость из чужих стран.
— И мы ничего не знаем о том, что делается в других местах Галлии. О сын мой, будь я всемогущ, как Гезу, я устроил бы так, чтобы каждый вечер за ужином у меня был новый рассказчик.
— Отец! Всадник подъезжает к нам.
— Да, вот он останавливает коня, так как дорога узка и наша повозка загораживает ему путь. Ну, Гильхерн, обстоятельства благоприятствуют нам. Этот путешественник, видимо, заблудился, и мы предложим ему кров на эту ночь, а потом задержим его на завтра или даже на несколько дней. Мы сделаем доброе дело, а он расскажет нам новости о Галлии и других странах.
— Это будет большой радостью и для сестры моей Гены, которая придет завтра домой праздновать день своего рождения.