Тайны народа
Шрифт:
— Эту драгоценность носил кто-нибудь из наших предков? — спросила Велледа.
— Да, дитя, — с волнением отвечал господин Лебрен. — Та, которая носила ее, была молода и прекрасна, как ты, чиста, как ангел, и полна гордого мужества. Но зачем раньше времени рассказывать историю этой реликвии? Вы можете узнать эту семейную легенду вот из этой рукописи, — прибавил господин Лебрен, указывая детям на небольшую книжку, лежавшую на столе возле золотого серпа.
Эта книжка, как и несколько других, ей подобных, состояла из множества продолговатых листков дубленой кожи, когда-то сшитых вместе в виде длинной и узкой ленты, но для большего удобства
Аn. 57Av.y. С.
— Отец, — сказал Сакровир, — я вижу на столе возле каждого из предметов, о которых ты нам говоришь, почти такую же книжку.
— Это оттого, дети, что к каждой реликвии, принадлежащей кому-нибудь из членов нашей семьи, приложен манускрипт, в котором автор собственноручно описывает свою жизнь, а частью жизнь близких ему людей.
— Как, отец, — спросил Сакровир, удивляясь все более и более, — каждый из этих манускриптов написан кем-нибудь из наших предков?
— Что тебя так удивляет? Тебе трудно освоиться с мыслью, что никому не известная семья имеет вдруг свою хронику, точно она принадлежит к какому-нибудь древнему царскому роду? Тебе непонятно также, каким образом эта хроника могла вестись без перерыва в течение двух тысяч лет?
— Совершенно верно, отец, все это так необычайно…
— Что перестает быть правдоподобным?
— Ни в каком случае, раз вы говорите, что все это правда! — воскликнула Велледа. — Нас только все это сильно изумляет.
— Так вот, дети. Прежде всего я должен вам сказать, что обычай передавать из поколения в поколение, устно или письменно, семейные предания всегда был одной из характерных черт наших предков-галлов. С особенным же религиозным рвением он соблюдался у бретонских галлов. У каждой семьи, какого бы она ни была низкого происхождения, была своя семейная хроника. Между тем в других странах Европы этот обычай редко соблюдался даже среди князей и королей. Чтобы придать моим словам больше убедительности, — прибавил купец, беря со стола небольшую старинную книгу, принадлежащую, по-видимому, к первым временам книгопечатания, — я приведу вам в переводе отрывок из одного из древнейших сочинений о Бретани, авторитет которого признан ученым миром — И господин Лебрен прочел следующее: — «У бретонцев люди самого низкого происхождения знают своих предков и сохраняют в памяти имена всех родственников по восходящей линии до самых отдаленных поколений. Выражают они это, например, следующим образом: «Эрес, сына Теодориха, — сын Энна — сын Эхла — сын Каделя — сын Родерика Великого, или родоначальника…» Их предки являются для них предметом истинного культа, и самые сильные наказания налагаются у них за оскорбления, нанесенные роду. Их месть жестока и кровава, и они карают не только недавние оскорбления, но и самые старые, нанесенные их роду бог знает когда, но еще не отомщенные. Теперь вы знаете, дети, — продолжал господин Лебрен, кладя книгу на стол, — каким образом объясняется происхождение нашей семейной хроники. Потом вы узнаете также, что многие из наших предков были слишком верны обычаю переносить месть из поколения в поколение. Не один раз в течение веков Плуернели…
— Как, отец, предки графов Плуернель становились иногда врагами нашего рода?
— Да, дети, вы узнаете и это. Но не будем забегать вперед. Вам понятно, без сомнения, что если наши предки передавали месть из поколения в поколение с
— Вы правы, отец, — сказал Сакровир, — этот обычай вполне объясняет то, что нам казалось сначала таким странным.
— Сейчас, дети, — прервал купец, — я сделаю вам еще некоторые разъяснения относительно языка манускриптов. Но сначала позвольте мне обратить ваше внимание на эти священные реликвии, которые так много будут говорить вам после того, как вы познакомитесь с содержанием манускриптов. Этот серп, — продолжал господин Лебрен, кладя вещицу на прежнее место, — относится к манускрипту номер один, помеченному пятьдесят седьмым годом до Рождества Христова. Вы узнаете, что это время было для нашей семьи еще свободной эпохой радостного благосостояния, добродетельных мужей, славных заветов. Это время было, увы, закатом прекрасного дня! Ужасные бедствия начались вскоре: рабство, казни, смерть…
И, помолчав с минуту под наплывом мыслей, господин Лебрен продолжал:
— Каждый из этих манускриптов расскажет вам жизнь наших предков.
Не приводя всех объяснений, которые давал своим детям господин Лебрен, попробуем перечислить в хронологическом порядке, как будто бы дело идет об инвентаре кабинета антиквария, все, что находилось на столе таинственной комнаты. Как сказано выше, к маленькому золотому серпу был приложен манускрипт, помеченный 57 годом до нашей эры.
К манускрипту под № 2, помеченному 56 годом до нашей эры, был приложен бронзовый колокольчик, вроде того, какими теперь в Бретани украшают ошейники у рогатого скота. Этому колокольчику должно было быть, по меньшей мере, 1905 лет.
К манускрипту под № 3, помеченному 50 г. до нашей эры, был приложен осколок железного ошейника, разъеденного ржавчиной, на котором можно было разобрать следы следующих латинских букв: «Servus sum…» («Я раб…»).
Без сомнения, имя владельца раба находилось также на ошейнике, но от времени сгладилось.
Ошейнику должно было быть, по крайней мере, 1799 лет.
К манускрипту под № 4, помеченному 290 годом нашей эры, относился маленький серебряный крестик на цепочке того же металла; обе вещи почернели, как будто побывали в огне. Этому крестику было 1559 лет.
К манускрипту под № 5, помеченному 393 годом нашей эры, относился массивный медный шишак шлема, представлявший собой жаворонка с полураспущенными крыльями. Этому шишаку было 1456 лет.
К манускрипту под № 6, помеченному 497 годом нашей эры, была приложена железная рукоятка кинжала, почерневшая от ветхости. На одной из сторон ее можно было прочесть слово «Ghilde», а на другой — два слова на кельтском, или галльском языке (нынешнее бретонское наречие, по крайней мере приблизительно): «Amintiaich» («Дружба») и «Comrmmitez» («Общность»).
Этой рукоятке кинжала было 1352 года.
К манускрипту под № 7, помеченному 675 годом нашей эры, относился настоятельский посох, украшенный серебром и, по-видимому, позолоченный. Среди других украшений тонкой работы на этом посохе можно было разобрать имя «Мерофлед».
Этому посоху было 1174 года.
К манускрипту под № 8, помеченному 787 годом, были приложены две маленькие монеты Каролингов, одна медная, другая серебряная, соединенные железной проволокой.
Этим монетам было 964 года.