Тайны Парижа. Том 2
Шрифт:
— Это правда, — прошептал молодой человек. — Но разве вы не посвятили меня в тайны вашей жизни, не сделали меня сообщником вашего ужасного замысла, разве я не сделался в ваших руках, как вы сами только что сказали, послушным орудием?
— Да, конечно, а так как вы настаиваете, то я открою вам и последнюю тайну.
Арман вздрогнул.
— То, что я задумала, еще не окончилось Баденом, так как, по моему приказанию, вы были секундантом несчастного Фредерика Дюлонга, который в настоящую минуту
— Ну, и что же?
— Оно не кончилось также и в Париже, — прибавила Дама в черной перчатке.
— Как! А де Флар?
— Де Флар не был последним из убийц, которых я преследую.
Арман снова вздрогнул.
— Тот, кого мне остается убить, — продолжала Дама в черной перчатке, — был их начальником, образовал их ассоциацию, толкнул на путь преступлений, того…
— Что же? — спросил с тревогой Арман.
— Того я хочу погубить без вашей помощи.
Она произнесла эти слова с дрожью в голосе, как будто ужасная борьба происходила в ней.
— О, разве я не принадлежу вам телом и душою? — воскликнул Арман. — Я готов исполнить все, что вы мне прикажете…
«Майор прав, — подумала Дама в черной перчатке, — судьбы не избежишь».
Затем она прибавила вслух:
— Ну, что ж, пусть будет так! Вы снова сделаетесь моим орудием. Вы будете в моих руках ужасным орудием мести. Я хотела избегнуть этого, но судьба решила иначе.
— Я вас люблю, — страстно прошептал Арман. Молодая женщина встала и протянула ему руку.
— Приходите ко мне завтра, — сказала она. — Я буду ждать вас в полдень. Прощайте.
Арман, опьяневший от счастья, проводил ее до кареты и в последний раз покрыл ее руку поцелуями.
Час спустя Дама в черной перчатке вернулась домой и застала графа Арлева, сидящего у камина в будуаре.
— Вы были правы, мой бедный Герман, — сказала она ему, — люди не избегнут своей судьбы.
Майор вздрогнул.
— Я много раз собиралась простить Армана и сначала хотела избавиться от его преследований, от его любви, потом я почувствовала жалость к нему и хотела пощадить его, но судьба решает иначе. Он сам приговорил себя.
— Значит, он придет?
— Да, — вздохнула она.
— Когда?
— Завтра.
— И этот жестокий, ужасный план, который вы составили…
— У меня хватит силы привести его в исполнение. Голос Дамы в черной перчатке дрогнул; майор Арлев взглянул на нее и проговорил:
— Мне кажется, что вы не достаточно заглянули в глубину своего сердца, сударыня.
— Что вы хотите этим сказать?
— Человека, которого вы собираетесь безжалостно погубить за то, что его отец убил вашего мужа…
— Ну?
— Вы полюбили этого человека!
Дама в черной перчатке вскрикнула и побледнела.
— О! Нет, нет, — проговорила она. — Нет! Вы лжете, Герман; нет, это невозможно! Я любила и буду любить только того, по ком я ношу траур! Я маркиза Гонтран де Ласи!
Она гордо выпрямилась и прибавила:
— Ну, что ж! Допустим, Герман, что вы сказали правду, что я люблю этого молодого человека, но разве я перестала быть рабой своей мести? Я погублю его, несмотря ни на что, потому что должен быть наказан его отец, этот бандит с седыми волосами, у которого только одно уязвимое место: его сын!
XLIII
По отъезде Дамы в черной перчатке Арман заперся у себя в рабочем кабинете. Опустив голову на руки, смеясь и вместе плача, он в течение нескольких минут был опьянен восторгом от предвкушения ожидавшего его участия в мести, которое должно было явиться ему залогом прощения.
Вошел Иов.
— Что тебе надо? — резко спросил он его. — Ты снова явился надоедать мне своими наставлениями?
Иов грустно покачал головою.
— Вовсе не за этим, — ответил он.
— Так за чем же?
— Один из ваших друзей желает вас видеть.
В течение последней недели много различных посетителей являлось в маленький отель, но Арман неизменно отказывал всем, и Иов на этот раз только для проформы вошел доложить ему; но каково было его удивление, когда Арман ответил:
— Ну, что ж, проси войти…
— Как! — пробормотал Иов. — Вы даже не спрашиваете, кто это?
— Но ведь это один из моих друзей…
— Положим, — согласился старый солдат, не понимавший, что горе делает безмолвным и заставляет искать абсолютного уединения, зато радость производит совершенно обратное действие.
В продолжение часа Арман был счастлив: следовательно, он мог принять своего друга. Иов отворил дверь и доложил: «Господин Мориц Стефан!».
Арман встал, сделал несколько шагов навстречу журналисту и радушно протянул ему руку.
— Вы редкий гость, дорогой мой, — приветствовал он его.
— А вас невозможно застать, мой милый Арман.
— Вот как! Разве вы были у меня?
— Раз десять. Но вы вечно отсутствовали: то вы уезжали в Баден, то вас просто не было дома.
— Я провел лето в Германии, — ответил сын полковника.
— С Дамой в черной перчатке? — насмешливо спросил Мориц.
Арман смутился.
— Кто вам это сказал? — проговорил он с оттенком беспокойства.
— Как кто? Да весь Париж, дорогой мой, говорит это. — Париж слишком добр, что интересуется мною.
— Париж любопытен.
— Ну, что ж! — сказал Арман, впадая в беспечный тон. — Ему придется испытать разочарование в своем любопытстве.
— Вы ошибаетесь.
— Я не вижу ничего занимательного в том, что я люблю эту женщину.
— Эта женщина — загадка.