Тайны Парижа. Том 2
Шрифт:
— Вы ошибаетесь…
— Нет, сударыня, Арман пользуется всеобщим уважением.
— Это правда, но если это уважение сменится когда-нибудь осуждением?
— Это мы еще посмотрим!
— Мадемуазель, — возразила Дама в черной перчатке, — вы забываете, что я могу завтра же отправить полковника Леона, его отца, на эшафот, как убийцу, как вора… и мне кажется, что бесчестие отца ложится пятном и на сына.
Фульмен глухо вскрикнула и растерянно взглянула на мстительницу.
— Теперь скажите мне, — насмешливо спросила Дама в черной перчатке, — куда вы его спрятали?
Холодный пот выступил на лбу у Фульмен, и сердце ее замерло.
XLVI
Арман провел всю ночь и весь день в заключении, куда предательски завлек его Мориц Стефан; он спрашивал себя, уж не сделался ли он игрушкою бесконечно длящегося кошмара. Прошел день, потом наступила ночь, а освободитель все еще не являлся. Лорд Г. не показывался. Мориц Стефан, имя которого Арман неоднократно повторял, оставался невидимкой.
Только трое лакеев, которым было поручено стеречь и в то же время служить ему, входили каждый раз, когда он дергал за шнурок сонетки. И только.
Философ скоро привык бы к такому приятному плену, которому подвергся наш герой. Помещение его, хотя и небольшое, было роскошно и кокетливо обставлено; ему прислуживали несколько лакеев, в его распоряжении были пианино, книги, альбомы. Ему подавали тонкий завтрак и обед с прекрасным замороженным шампанским. Окна, правда, с решетками, выходили в большой сад, и он мог любоваться зеленой лужайкой, высокими деревьями и уголком голубого неба. Весь день стояла дивная погода. Но могло ли все это удовлетворить влюбленного, каким был Арман, всю ночь и весь день повторявшего себе, что любимая им женщина будет напрасно ждать его?
Сначала сын полковника принял все это за шутку, потом за мистификацию. Затем он сказал себе: невозможно, чтобы та и другая так долго продолжались. Но Арман заблуждался. В полночь камердинер пришел спросить его, не желает ли он лечь спать. Арман рассердился и заявил, что он хочет видеть лорда Г.
— Я не знаю, вернулся ли барин, — сказал на это лакей.
— Пойдите узнайте.
Лакей вышел, но через несколько минут вернулся.
— Милорд сейчас придет, — доложил он.
Действительно, минуты две спустя вошел лорд Г. Англичанин был по-прежнему спокоен, флегматичен, чуть-чуть улыбался, и суровое лицо его внушало к нему уважение.
— Вы желали видеть меня сударь? — спросил он.
— Да, милорд.
— Я слушаю вас, сударь.
— Я хотел бы знать, — сказал Арман, — что если это шутка…
— Я уже говорил вам, милостивый государь, что я никогда не шучу…
— Допустим, но я желал бы знать, что если это мистификация…
— Остановимся на этом слове, — холодно заметил покровитель Фульмен.
— Если это мистификация, — продолжал Арман, — то долго ли она еще продолжится…
— Не знаю.
— Как! Вы не знаете?
— Нет.
— Но кто же в таком случае знает?
— Сударь, — сказал лорд Г., — ваше заключение зависит не от меня.
— Ну, так от Фульмен? — с иронией спросил Арман.
— Нисколько.
— От кого же тогда?
— От обстоятельств. Арман пожал плечами.
— Сударь, — сказал лорд Г., — я не могу определить, сколько времени вы пробудете здесь, но уверяю вас, что вы не выйдете отсюда, пока известная вам особа…
— Дама в черной перчатке, быть может?
— Быть может.
— Ну и что же?
— Как только она навсегда покинет Париж, вам вернут свободу.
— Вы смеетесь, сударь? — вскричал Арман.
— Клянусь честью, то, что я говорю, совершенно серьезно, дорогой мой.
Арман задрожал от гнева.
— Милорд, — сказал он, — вы никогда не смотрели мне прямо в лицо?
— Напротив.
— Вы не читали в моих глазах?
— Да, я прочитал в них принятое вами решение убить меня, — флегматично заметил англичанин.
— А! отлично!..
— И я убежден, что как только позволят обстоятельства, вы предложите мне драться насмерть, не так ли?
— О, будьте покойны, милорд, — ответил Арман, — обстоятельства никогда не помешают честному человеку отомстить за нанесенное ему оскорбление.
Лорд Г. промолчал.
— Сударь, — продолжал Арман, — знайте, что в тот день, когда я выйду отсюда, мне понадобится ваша жизнь.
— Я это знаю.
Лорд Г. поклонился и уже собрался выйти, когда послышался стук кареты. Англичанин вздрогнул.
— Кто это может приехать в этот час — прошептал он.
— Разумеется, приехали освободить меня, — сказал сын полковника.
— Я не думаю этого.
— Почем знать? — проговорил молодой человек, задрожав от вспыхнувшей в нем надежды.
Раздался стук кареты, катившейся по песку сада, затем на лестнице раздались шаги, дверь отворилась, и вошла женщина. Это была Фульмен. При ее появлении у лорда Г. вырвался крик удивления, а на губах Армана мелькнула ироническая улыбка.
— Вы явились, сударыня, убедиться, что ваш пленник не убежал, не так ли? — спросил Арман.
Горько улыбнувшись, Фульмен посмотрела на него глазами, полными печали.
— Бедный Арман, — прошептала она, — вы являетесь. для меня живым доказательством могущества судьбы…
— И, — прибавил с иронией молодой человек, — упорства женщины, упрямо добивающейся любви человека, который не любит ее.
Фульмен вздохнула, но ее взгляд не выразил ни малейшего гнева и голос не дрогнул.
— Арман, — сказала она, — вы не правы, оскорбляя меня так, потому что моя любовь к вам бескорыстна…
— До такой степени, что вы скрыли меня от света для себя одной.
— Вы ошибаетесь, Арман…