Тайны Парижа. Том 2
Шрифт:
Эти слова, вместо того, чтобы еще больше рассердить Армана, успокоили его. Он нервно расхохотался и упал на стоявший позади него диван.
— Но, сударь, — сказал он, — теперь я вижу, что вы приняли все меры предосторожности.
— Действительно, все.
— Я прибавлю даже, что мне нет расчета не покориться.
— Вы рассуждаете здраво, — согласился лорд Г., поклонившись.
Арман продолжал:
— Значит, я должен считать себя вашим пленником и не стараться убежать от вас.
— Да.
— По
— Может быть.
— Мориц Стефан, которого я считал своим другом…
— Он и на самом деде ваш друг.
— Значит, он так же, как и я, попал в ловушку?
— Нет, эта ловушка, как вы выражаетесь, была расставлена для вас им самим.
— С какой целью?
— Потому что он ваш друг.
— Признаюсь, я ровно ничего не понимаю.
— И, действительно, вам трудно понять.
— Но где же я, наконец?
— У меня.
— А кто вы?
— Не все ли вам равно!
— Чего вы хотите и по какому праву вы лишили меня свободы?
— Я действую в ваших интересах.
— Я не признаю за вами этого права.
— Ну, что ж! Вы поблагодарите меня через несколько дней, — флегматично заметил лорд Г.
— За то, что был вашим пленником?
— Да.
Арман пожал плечами и сказал:
— Разрешите мне последний вопрос?
— Спрашивайте.
— Мне долго придется оставаться здесь?
— Этого я не могу вам сказать.
— Разрешено мне писать?
— Нет.
— Однако мне нужно известить одну… особу…
— Даму в черной перчатке? Арман покраснел.
— Не все ли вам равно, — сказал он, — кому я хочу писать?
— Сударь, — ответил лорд Г., — извините меня, но я должен оставить вас; я буду иметь честь навестить вас завтра утром. Желаю вам доброго вечера и спокойной ночи.
— Подождите, милорд… одну минуту!.. Я хотел только спросить вас… — проговорил Арман.
— Добрый вечер, — повторил лорд Г., открывая дверь, и исчез, оставив Армана в еще большем изумлении, чем до его прихода.
— Все это очень странно, — прошептал молодой человек.
Лакей, который был приставлен к нему в качестве камердинера, сделал знак остальным двум, и они вышли. Затем он обратился к своему новому господину:
— Сударь, позвоните, когда я потребуюсь; а если вы пожелаете выпить чаю, прежде чем лечь спать…
— Нет, — ответил Арман.
— В котором часу барин ляжет спать?
— Не знаю… Оставьте меня. Лакей поклонился и вышел.
Арман, оставшись один, принялся размышлять. Чего от него хотят и зачем его привезли с завязанными глазами в этот дом, где он сделался узником?
Одно имя сорвалось с его губ и пролило свет на эти происшествия. Это было имя Фульмен. Он вспомнил, что танцовщица любила его и употребляла все усилия, чтобы заставить его забыть чары Дамы в черной перчатке, и он более не сомневался, что Мориц Стефан был ее сообщником. Арман хорошо знал Фульмен. Он знал ее за женщину энергичную, решительную, способную довести дело до конца, не колеблясь в раз принятом решении.
— Ведь выйду же я когда-нибудь отсюда, — рассуждал он, — и тогда потребую строгий отчет у Фульмен и ее сообщников; но пока я здесь… что мне делать?
Арман вспомнил, что Дама в черной перчатке будет ждать его на следующий день и, разумеется, прождет напрасно. Эта мысль привела его в отчаяние, потому что он понял по решительному, откровенному тону англичанина, что заключение его будет строгое и при малейшей попытке бежать ему свяжут руки и ноги. Арману, как человеку порядочного круга, было бы противно вступать в рукопашную схватку с лакеями, и он ни за что на свете не желал получить оскорбление, грозившее ему в случае его сопротивления. Чтобы рассеять свои мысли, Арман подошел к столу и взял газету, но минуту спустя бросил ее и сел за пианино. Но и пианино не помогло. Тогда он позвонил. Вошел слуга.
— Друг мой, — мягко сказал ему Арман, — вы, разумеется, преданы вашему господину, платящему вам за ваши услуги.
Лакей поклонился в знак согласия.
— Поэтому я не буду пытаться подкупить вас, хотя я достаточно богат…
— Господин оскорбляет меня, предполагая, что меня можно подкупить.
— Извините! Но вы, может быть, не откажете мне в маленькой услуге…
— Приказывайте, сударь.
— Я хотел бы написать письмо.
— Кому?
— Особе, которой у меня назначено свидание на завтра и с которой я, вероятно, не увижусь…
— Это можно…
— Возьметесь вы доставить письмо?
Говоря это, сын полковника посмотрел так, что взгляд его ясно говорил:
«Я заплачу за вашу услугу такую цену, которую вы сами назначите».
— Смотря по обстоятельствам.
— Как, «смотря по обстоятельствам»?
— Если для этого достаточно бросить письмо в почтовую кружку…
— Хорошо! — сказал Арман.
И он подошел к круглому столику, на котором находились все принадлежности для письма. Но лакей прибавил:
— Если сударь напишет особе, которая живет на площади Бово, то это бесполезно.
— Бесполезно! Почему?
— Потому что я не доставлю этого письма.. Арман рассердился.
— Уходите! — закричал он.
На другой день после похищения Армана, так искусно совершенного, в полдень, Дама в черной перчатке сидела у себя с майором Арлевым.
— Сударыня, — спросил ее майор, — хватит ли у вас мужества довести до конца ваш замысел?
— Да, Герман.
— Погубить отца в лице сына?
— Да.
Дама в черной перчатке произнесла это «да» глухим голосом и, помолчав несколько минут, наконец сказала: