Тайны погибших кораблей (От 'Императрицы Марии' до 'Курска')
Шрифт:
Все шло своим чередом. В 24 часа я встретил прибывших с берега наших матросов, так как замещал старшину команды. Ребята прибыли без замечаний. Я покурил на баке, потравил с "корешами" за жизнь и где-то за полночь отправился в наш 1-й кубрик, где жили комендоры. Он находился в носу над жилой палубой - под броней. Забрался в свою коечку - под барбетом первой башни - и уснул...
Машинист матрос Н.М. Березняк:
– После возвращения линкора на базу командование объявило всему экипажу благодарность за отлично проведенные стрельбы. С чувством гордости и в приподнятом настроении матросы, старшины, офицеры продолжали свои повседневные дела согласно обычному
Однако письма на берег уйти не успели... Никто из нас не подозревал, что через час-другой мы навсегда расстанемся с линкором, а кто-то навечно и с жизнью.
Начальник медицинской службы Черноморского флота генерал-майор медицинской службы в отставке Н.В. Квасненко:
– В тот вечер я был приглашен на квартиру командующего Черноморским флотом вице-адмирала Виктора Александровича Пархоменко. Это было буквально за несколько часов до взрыва. Я приехал вместе с врачом-специалистом. Наш пациент чувствовал себя очень плохо: сильный жар - температура за 39 градусов, систологическое давление - под двести. Мы договорились, что завтра на службу комфлота не пойдет. С тем и уехали. Я вернулся к себе домой - на Большую Морскую. Было душновато, открыл балконную дверь. Лег спать поздно...
Старший лейтенант К.И. Жилин:
– Ночью дежурный по низам, согласно Корабельному уставу, имеет право отдыхать, чередуясь с дежурным по кораблю. При этом ни тот, ни другой не должны раздеваться. Мне выпал отдых с полуночи до двух часов ночи, и я отправился в каюту. Наша офицерская трехместка находилась в носу на броневой палубе за 50-й переборкой. Мой сосед, лейтенант Толя Гудзикевич, командир 5-й батареи, уже спал. Койка Жени Поторочина пустовала - он праздновал день рождения на берегу... Я снял ботинки, накрылся кителем, положил фуражку рядом... Только задремал - вернулся с берега Женя Поторочин. Последний баркас отходил от Минной стенки в 24.00 - значит, было где-то половина первого. До взрыва оставался час... Женя был в приподнятом настроении: невеста подарила ему картину - обезьяны в джунглях. Он все тормошил меня, хотел, чтобы я оценил подарок. Я отмахивался: "Да отстань ты, мне через час вставать!" Наконец он улегся. Я задремал...
В углу каюты стояла связка реек. Кровати у нас были деревянные, итальянские, вместо пружин - тонкие доски. Когда к нам приходили друзья-товарищи и рассаживались по нижним кроватям, доски порой ломались. На заводе в ремонте мы настрогали этих досочек про запас. Так вот, я проснулся от грохота, с каким вся связка рухнула на палубу каюты...
Помощник вахтенного офицера на баке старшина команды минеров мичман Н.С. Дунько:
– Я был во второй, "сидячей", смене и потому заступил в ночь помощником вахтенного офицера на баке. В мои обязанности входило следить за порядком на носовой части верхней палубы - от гюйсштока до второй башни. Ничто не предвещало беды. Бельевые леера с сохнущим матросским платьем придавали кораблю особенно мирный вид.
Во втором часу ночи я еще раз прошелся по баку, постоял у второй башни со старшинами - они курили у обреза. Сам-то я не курец, табачный дым и на дух не выношу - занимался тогда спортом, был чемпионом Черноморского флота по плаванию.
Потом отправился будить своего сменщика, а по дороге завернул в старшинский гальюн.
Кого где взрыв застал. А меня - неловко и рассказывать - в гальюне. Только присел, как тряханет, грохот, в иллюминаторе пламя...
Бросился к вахтенному офицеру, как положено, с докладом. А он навстречу летит: "Боевая тревога!"
Старшина 1-й статьи Л.И. Бакши:
– Огненный выброс взрыва прошел через наш кубрик. Меня вышвырнуло из койки и ударило о переборку.
Капитан-лейтенант В.В. Марченко:
– Грохот... Рев опадающей воды... Столб воды и ила рухнул на палубу возле первой башни. Вскочил. Темно. Первая мысль: рванула бензоцистерна в районе шпилей. Там хранился бензин для корабельных катеров...
Врио командующего Черноморским флотом вице-адмирал
В.А. Пархоменко:
– Я проснулся от приглушенного взрыва. Первая мысль: Что случилось? Где случилось? Привстал с постели и посмотрел телефон. Ну же!.. Эхо любого ЧП - телефонный звонок...
Адъютант командира линкора мичман И.М. Анжеуров:
– Проснулся от сильного толчка и крика из кубрика старшин: "Будите мичманов! Бомбой нос оторвало!"
Какой бомбой?! Война?! Второпях надел разные ботинки и вбежал в коридор...
Генерал-майор медслужбы Н.В. Квасненко:
– Меня разбудил звук взрыва. Он ворвался через открытую дверь балкона...
Инженер-капитан 1-го ранга С.Г. Бабенко:
– В три часа ночи затрезвонил телефон... Вечером оперативный дежурный пошутил мне вслед: "Разбужу тебя в три ночи". Ну, думаю, шутничок, черти тебя дери! Снимаю трубку. Точно - он. Но голос встревоженный:
– Срочно прибыть на линкор "Новороссийск"!
– Что случилось?
Оперативный дежурный чуть помедлил, видимо не доверяя городскому телефону, но все же сказал:
– Сильный взрыв в носовой части...
Старший лейтенант К.И. Жилин:
– Во время войны в Туапсе взрывом авиабомбы меня завалило в укрытии. На всю жизнь запомнил запах сгоревшего тротила. Едва я втянул в себя каютный воздух, как сразу почуял знакомую гарь. Самого взрыва я не услышал, только грохот упавших реек, а вот носом, чутьем понял - случилось что-то страшное... Наверное, артдозор что-то нарушил! Сейчас рванет, расплющит о броню... На секунду зажмурился...
Капитан-лейтенант В.В. Марченко:
– Я настольно был уверен, что у нас в погребах все нормально, и первое, о чем подумал, - бензоцистерна. Она взорвалась... Однако для бензина взрыв слишком сильный. Бросился в первую башню. Она ближе всех к месту взрыва и потому вся была облеплена илом. Прямо перед дульными срезами орудий - кратер развороченной палубы, шпили* - на сторону...
Решил осмотреть погреба и башни носовой группы. Вызвал старшину команды подачи 1-й башни Захарова и дежурного по башне, спустился с ними на броневую палубу к люкам снарядного и зарядного погребов. Люки были целы, но вода уже переливала через комингс и затопила их крышки. Открывать нельзя. Тогда мы взбежали на верхнюю палубу и влезли в башню, спустились в перегрузочные отделения-"этажи" и через специальные жаропрочные иллюминаторы заглянули в погреба. Там горело аварийное освещение, и мы увидели, что снаряды и заряды - слава богу!
– спокойно лежат в стеллажах, в погребах чисто и сухо. Надо ли говорить, какой камень отвалил от сердца?..