Тайны политических убийств
Шрифт:
Через год он добился разрешения выйти на свободу под залог.
Однако прежде, думается мне, надо рассказать читателю об одном эпизоде из биографии Сикейроса, как поведал его Давид.
— Как-то, — я уже было загрустил: год в тюрьме, — в камеру ко мне входит ее начальник и сообщает, что он получил приказ доставить меня в одно место за пределами тюрьмы. Мы были друзьями еще со времен революции, и я поехал, не беспокоясь, что таким образом власти могут разделаться со мной классическим способом: «при попытке к бегству». Я совсем успокоился, когда у выхода из тюрьмы увидел генерального прокурора и группу полицейских агентов. Мы сели в машину и скоро подъехали к загородной резиденции президента Мексики.
Я чуть не спятил, когда президент встретил меня на пороге дома словами:
— Мне доставляет большое удовольствие приветствовать вас! Как вы поживаете?
Тут уж я пришел в себя и подумал: «Какого черта спрашивать меня об этом и держать в тюрьме?» А президент задал очередной вопрос, еще более странный:
— Вы не помните меня, сеньор Сикейрос?
— Я вас не помню, сеньор президент? — сбитый с толку, я ответил вопросом.
— Нет! Конечно, вы меня не помните, а ведь мы с вами вместе спали.
Вот тут я снова опешил. Мексиканцу услышать такое! Потом, однако, оказалось, что во время революции, перед решающим сражением за город Гвадалахару, моя часть стояла на постое у асьенды «Кастильо». На дворе лил сильный дождь, а я и мои бойцы вповалку дрыхли в индейской хижине. Среди ночи в хижину вошел промокший до костей молоденький лейтенант и пожелал устроиться, чтобы обсохнуть и отдохнуть. Мои солдаты принялись прогонять лейтенанта, а я пригласил его на мою походную соломенную подстилку. Он был страшно рад! А теперь он — президент страны. Когда генерал Авило Камачо закончил рассказ, он сделал серьезное лицо и заявил:
— А сейчас перейдем к делу! Я предлагаю вам временно покинуть страну и отправиться в Чили. Там вы сможете заниматься живописью. С чилийским правительством мы договорились. Завтра вы с женой и дочерью на самолете вылетаете в Гавану. Там получите билет до Сантьяго. Не считайте это изгнанием. Примите как меру, предназначенную обезопасить вашу жизнь.
Это, конечно же, было куда лучше, чем представать перед судом. Я тут же согласился, но сказал, что меня собираются отпустить под залог и десять тысяч песо уже внесены. Президент заверил, что эта сумма будет возвращена, а стоимость билетов оплатит государство. Я улетел. Было много разных приключений, но три года я прожил в чилийском городе Чильяне.
В июне 1957 года Давид Альфаро Сикейрос сделал мне очень неожиданное признание… Но прежде должен объяснить читателю ситуацию, в которой я тогда оказался.
В то время, в мае и в июне, Народный антикоммунистический фронт Мексики использовал страницы ряда столичных газет для открытых нападок на меня, требуя высылки из страны как персоны нон грата.
Так, 18 мая солидная газета «Эксельсиор» писала о студенческих беспорядках в городе Гвадалахаре, упоминала имена тех, кто будто бы их затеял, и сообщала читателям: «Однако за их спинами стоят два человека, почти никому не известные: Юрий Папоров и Николай Трофимов, оба атташе Посольства СССР в Мексике. В действительности же они являются агентами МИДа, то есть контрразведывательной советской организации».
Противник был слаб, коль скоро во имя преследуемой им цели валил в кучу все, о чем имел смутное представление.
Другая, не менее популярная «Новедадес» 20 мая сообщила: «…мы располагаем неопровержимыми сведениями о том, что Юрий Папоров на протяжении января, февраля и марта месяцев несколько раз бывал в Гвадалахаре… и теперь приезжал в апреле, когда начались беспорядки, в результате которых пролилась кровь местных студентов».
Все в посольстве знали, что в Гвадалахаре с лекцией я выступал год назад, и последнее время там не бывал и никакого отношения к студенческим волнениям не имел. Между тем в той ситуации мне следовало чаще бывать на людях, но теперь уже не одному. И вскоре к неприятному ощущению от пребывания под обстрелом прибавилось чувство горечи. Вчерашние друзья и единомышленники «стеснялись» теперь выходить со мною вместе за пределы посольства.
Вот такая была обстановка в Мексике, когда мой хороший знакомый Давид Альфаро Сикейрос тайно, через свою жену, совершенно неожиданно назначил мне встречу.
Мне позвонила знакомая журналистка и сообщила, что со мной срочно хочет свидеться жена Сикейроса. Это известие вызвало у меня недоумение: мы с Сикейросом договорились провести вместе предстоящую субботу, съездить за город. В чем смысл поспешного и столь тайного свидания?
В доме журналистки меня ждала Анхелика Ареналь. Она тут же усадила меня в свой автомобиль и повезла какими-то неведомыми прежде улочками в кафе, где нас ждал Давид.
Когда мы вошли в помещение, он стоял у огромного окна, укрывшись шторой, и внимательно глядел на улицу. Указав нам рукой на занятый им столик, Давид еще минуту-другую явно убеждался в том, не привезли ли мы за собой «хвоста».
Меня эта ситуация несколько начинала волновать, а когда Давид пошел ко мне с раскинутыми руками для объятия, совершенно не так, как он это делал прежде, я понял, что сейчас произойдет что-то важное.
— Наконец! Я ждал этого момента столько лет! — взволнованно и страстно, как умел это делать Давид Альфаро Сикейрос, заговорил он. — Вся наша группа в порядке! Мы можем начать действовать хоть завтра!
Признаюсь, я с трудом не потерял контроля над собой, а Сикейрос продолжал:
— Мы покажем этим писакам! У нас есть силы зажать им рот! Наконец-то, Юрий, наконец! Давай указания!
Я собрался с духом. Следовало немедленно остановить Сикейроса, а то он наговорит такое, что мне потом будет не просто справиться с грузом, наваленным им на меня.
— Давид! О чем ты? Прости, ко я тебя совершенно не понимаю. Что такое ты говоришь? — Для вящей убедительности я сделал испуганное лицо и в недоумении развел руками.
— То есть как? — с искренним удивлением спросил Сикейрос и, обмякнув, опустился на стул.
— Просто не понимаю тебя, Давйд. Погоди… или… Ты что, всерьез принял газетные публикации? Ну, знаешь! — Я уже обрел спокойствие. — Кто-либо другой, но не ты мог попасться на эту удочку.
— Не ври! — Сикейрос не хотел поверить в ошибку. — Неужели? Юрий, прошло столько лет. После смерти Троцкого все связи потеряны, и я никак не могу их найти.
— Давид, дорогой, в этом, поверь, и я не смогу тебе помочь. Извини! Однако вот ведь как действуют на людей платные публикации. Над этим надо задуматься. — И далее я постарался перевести разговор на другую тему.