Тайны Шлиссельбургской крепости
Шрифт:
Когда, уже после смерти Екатерины I, его возвели на трон, Остерман, взявшийся за обучение одиннадцатилетнего императора, к немалому своему удивлению обнаружил, что мальчик свободно владеет латынью, французским и немецким языками.
Ребенок вообще подавал большие надежды.
Еще в те времена, когда похвалы ему расценивались как «тягчайшее преступление», уже говорили, что он кроткого нрава, имеет доброе сердце и обладает ангельской красотой.
Уже тогда поражало всех необыкновенно быстрое физическое развитие маленького Петра Алексеевича.
В четыре года он упражнялся в стрельбе из ружьеца и вовсю
Успехи юного Петра были столь очевидны и так, казалось бы, соответствовали требованиям, которые прежде предъявлял Петр I царевичу Алексею, что воспитатели, невзирая на страх, пытались обратить внимание императора на успехи внука.
Его приглашали на экзамен, устроенный для семилетнего царевича.
Император отказался прийти.
Вместо этого им был издан новый закон о престолонаследии, отменивший «недобрый обычай», когда старший сын автоматически наследовал престол. Отныне государь мог назначать преемника по своему усмотрению.
Ослепленный ненавистью к русской ветви своей семьи, Петр I и теперь, когда уже не стало «Шишечки», не желал признать себя побежденным в безумной схватке с Божиим Промыслом.
Можно только предполагать, как сложилась бы жизнь Петра II и всей нашей страны, как бы дальше развивалась русская история, если бы сумел Петр I перебороть неприязнь, если бы сумел увидеть, что — вот же, вот! — исполняются во внуке самые заветные мечты, если бы сумел направить развитие ребенка в нужном для наследника престола направлении. Может, и не было бы тогда засилья временщиков и длинной череды дворцовых переворотов…
Увы…
Пересилить себя Петр I не сумел.
И о ребенке снова словно бы позабыли…
Сановники с ужасом смотрели на подрастающего Петра. Этот ребенок был смертельно опасен для них. Многим, как и Меншикову, чудился при взгляде на него холодный острог в Березове…
Но ребенок — не взрослый.
Ребенка труднее заманить в ловушку, чтобы при этом самому остаться в стороне, не оказаться обвиненным в его гибели…
«Птенцы гнезда Петрова» оказались достойными учениками своего патрона. Никакие мысли о России не отягощали их совесть, когда в обход законного наследника они возвели на русский престол бывшую кухарку пастора Глюка, портомойку Шереметева, малограмотную императрицу Екатерину.
Царствовала она два с половиной года и умерла 6 мая 1727 года от чахотки. На русский престол наконец-то взошел законный наследник, сын царевича Алексея.
Было ему одиннадцать лет…
Этим, кажется, и завершилось сражение обезумевшего Петра I с Божиим Промыслом.
Нет, не группой заговорщиков, а на Небесах была исправлена воля царя-деспота, гроб которого, долго еще не преданный земле, стоял среди лесов строящегося Петропавловского собора…
На русском троне сел русский наследник.
«За малолетством императора, — говорилось в завещании Екатерины I, — имеют вести администрацию обе наши цесаревны, герцог и прочие члены Верховного совета».
Герцог — Александр Данилович Меншиков, герцог Ижорский.
Кроме него в Совет входили Ф.М. Апраксин, Г.И. Головкин, П.А. Толстой, Д.М. Голицын, А.И. Остерман.
России был дан шанс избежать трагических лет засилья временщиков, бироновщины, но — увы! — всевластные «птенцы гнезда Петрова» сделали всё, чтобы страна не смогла воспользоваться этим шансом.
Как обучали юного императора, показывает распорядок, который А.И. Остерман составил для Петра на вторую половину 1727 года:
На занятия одиннадцатилетнему мальчику отводилось в день не более трех часов. Остальное время император должен был отдыхать и развлекаться.
По вечерам он играл в карты с теткой, будущей императрицей Елизаветой, днем частенько отправлялся на охоту.
Ребенка почти насильно втягивали во взрослые забавы, и это оказалось губительным и для его здоровья, и для характера.
«Молодой царь, — пишет историк Н.И. Костомаров, — поставленный в водовороте разных партий, начал показывать в своем характере такие черты, что и иностранцы, следившие за ходом дел при дворе, находили, что в некоторых случаях Петр II напоминал своего деда Петра I именно тем, что не терпел никаких возражений и непременно требовал, чтоб все делалось вокруг него так, как ему хочется».
Еще более губительной для Петра II была опека, которую взял над ним Александр Данилович Меншиков…
Надо сказать, что, став генералиссимусом, Александр Данилович переменился в своих симпатиях. Между прочим, вспомнил он и о бабушке императора, томящейся в Шлиссельбургской крепости.
В народе говорили, что царица была сожжена во время пожара на Конюшенном дворе в 1721 году, но нет, 19 июля 1727 года Меншиков получил от нее письмо.
«Генералиссимус, светлейший князь Александр Данилович, — писала старица Елена. — Ныне содержусь я в Шлютельбурге, а имею желание, чтобы мне быть в Москве в Новодевичьем монастыре; того ради прошу предложить в Верховном тайном совете, дабы меня по-велено было в оной монастырь определить и определено бы было мне нескудное содержание в пище и прочем и снабдить бы меня надлежащим числом служителей, и как мне, так и определенным ко мне служителям определено бы было жалованье, и чтоб оный монастырь ради меня не заперт был… Вашей высококняжеской светлости Июля 19 дня 1727 года богомолица монахиня Елена».
На этот раз прошение бабушки императора не затерялось в канцелярии светлейшего.
«Государыня моя святая монахиня! — сразу же ответил он. — Получил я от вашея милости из Шлютельбурга письмо, по которому за болезнию своею не мог в Верховный совет придтить и для того просил господ министров, чтобы пожаловали ко мне, и потому они изволили все пожаловать ко мне (21 июля. — Н.К), тогда предложил я им присланное ко мне от вашей милости письмо и просил всех, чтобы вашу милость по желанию вашему определить в Москве в Новодевичий монастырь, на что изволили все склониться, что отправить в Новодевичий монастырь и тамо определить вам в удовольствие денег по 4500 руб. и людей вам по желанию, как хлебников и поваров, так и прочих служительниц: для пребывания вашего кельи дать, кои вам понравятся, и приказали вас проводить до Москвы бригадиру и коменданту Буженинову; чего ради приказали ему быть сюда для приему указу в Москву к генерал-губернатору и о даче подвод и подорожных и на проезд денег 1000 руб.; о сем объявя вашу милость поздравляю, и от всего моего сердца желаю дабы вам с помощию Божию в добром здравии прибыть в Москву и там бы ваше монашество видеть и свой должный отдать вам поклон.