Тайны третьей столицы

Шеремет Иннокентий

— Идите прямо, пока не кончится забор. По дороге хватайте всех, кто похож на этого типа. Только учтите: сейчас он лет на десять старше, весь грязный и оборванный. Задача ясна?

– А если мы никого похожего не встретим?

— Тогда плохо. Должны встретить. Но если вы уж такие неспособные окажетесь, то ждите возле конца забора, — он показал кончиком ручки место на карте. — Вот здесь, у полянки, видите?

— Ну, — утвердительно буркнул главный в

паре.

— Тогда

до встречи.

Быков вернулся в машину и, скрывая казав­шийся ему самому неприличным охотничий азарт, показал водителю карту:

— Теперь по Люксембурга до Декабристов. А вот тут свернем. Там нет поворота, но проехать можно... Что-то у вас одни бунтовщики да бандиты в названиях.

— Это не ко мне, —ответил водитель, трогаясь.

— Я их так не называл.

— А к кому? Ты что, не здешний? — предчувс­твуя громкий успех или полный провал, задирался Василий.

— Я-то здешний. Но меня не спрашивают.

— Во, оно как? Ну, тогда жди, когда спросят. Вот! Тут — направо, сразу за стендом!

«Мерс» вильнул за плакат «Чем больше выбо­ра, тем хуже голове!» проехал вдоль забора и почти уткнулся в дверь небольшого, почти заброшенного острокрышего домика.

— Здесь все вылезаем. Только учтите: мы ни­кого не хотим ни пугать, ни спугивать. Вряд ли вам понравится гоняться по такой жаре.

Его спутники недоуменно оглядывались.

Справа — забор. Слева — заросший пустырь, за ним — улица Декабристов и какая-то строй­ка. Впереди — мост через Исеть. Сзади, за домом, перекресток Декабристов и Белинского. Пыль и бензиновый чад осеняли встречу бар-мятежников с писакой-критиканом.

Василий с Владом обошли домик и журна­лист увидел вывеску:

Летнее кафе «Царский мост».

Запах тут был чуть слабее, чем на Народной воле, но был. Крайности смыкаются: и тирания, и вольница воняют одинаково. Но для кафе атмосфе­ра не самая подходящая. Потому оно, наверное, и не работает.

— Вроде сходится... Кафе, река, — Влад кив­нул, и здоровяки споро вскрыли дверь. Из домика пахнуло. Журналист кивнул еще раз, и охранники, недовольно скривившись, нырнули в темень. Вско­ре они вытащили на бетонную площадку с трубка­ми для столиков четырех человекоподобных. Они воняли и копошились, то ли безуспешно пытаясь встать, то ли укладываясь поудобнее.

— Ну, и за каким хреном мы сюда заявились? — брезгливо морщась, спросил Димон.

— Ничего не понимаю, — признался Влад, глядя на снимок вальяжного буржуа и на едва шевелящихся пьяниц.

Вдруг один из организмов с трудом приотк­рыл слезящиеся, гниющие, и явно ничего не видя­щие глаза. Он с неимоверным трудом приподнялся и озадаченно завертел головой. Потом открыл чер­ный беззубый рот и простонал:

— Гэ-эмлин? Ма-ачик, ты ме сишься?

— Вот за этим хреном мы и заявились, — изо всех сил стараясь скрыть изумление, ответил Бы­ков Димону. — Я слышал, что абсент — дьявольское зелье, сводящее с ума. Но чтоб до такой степени!

Димон крепко сжал губы и отвернулся. Весь его вид говорил: семидесятиградусная настойка тут ни при чем. Свинья грязь всегда найдет и сопьется даже вульгарной политурой,

А Влад Никрасов, видимо выработавший из-за своего шефа некий рефлекс, озадаченно помор­гал и машинально перевел фразу бича:

— «Гремлин, мальчик, ты мне снишься?»... Так это что ж, получается: этот и есть Абсент? А ты, значит, тот самый Гремлин? — уставился он на Димона.

Парень тоскливо огляделся, и чуткие охран­ники сразу придвинулись к нему поближе.

— Ну, я. И что? Поехали отсюда. Теперь мож­но и поторговаться. Но в одной машине с этим отбросом я не поеду!

— Как вы догадались? — Влад восхищенно глядел на Быкова.

И тот, радуясь возможности собраться с мыс­лями, поманил его за собой. Он вывел журналиста на мост, и показал за ограждение. Через давно ставшей вонючей канавой речку перебросили тол­стую черную трубу. А на ней огромными белыми буками было написано:

«БРОСАЙТЕ В РЕКУ ТОЛЬКО ТО, ЧТО МО­ЖЕТ СЪЕСТЬ РЫБА!»

— Вот тебе место, где бросают в реку. А вон тебе и кафе, которое бичи сделали своим убежи­щем. Понял?

Влад перевел взгляд с Василия на трубу, потом опять на него, и, пожав плечами, смазал момент торжества:

— Да хрен с ними, с бичами! Как вы догада­лись, что Димон и есть Гремлин?

— Ну-у, — недоуменно развел руками Быков. — Дедукция, милый Ватсон. Дедукция! Раз он все время болтался рядом со мной и дисками, то кем еще он мог быть?

— Какими дисками? — принял охотничью стойку журналист.

— Это другая история, — заторопился Быков, увидевший, что охранники, которых он от «Утки» запустил в обход, вдоль канавы, чтобы перекрыть бичам путь к бегству, тащат кого-то смутно зна­комого.

Когда его подтащили ближе, Быков, уже ис­черпавший лимит удивления на сегодня, только головой покачал. Представительный Семеныч, с которым они пили в квартире старушки Дани­ловой, ругался и махал на уже отпустивших его здоровяков черной тростью с белой рукояткой в виде дракона:

— Отпустите меня, мерзавцы! Я вам в дедушки гожусь! Совсем стыд потеряли! Старших не уважа­ете!

— Семеныч, утихомирьтесь, — попросил Бы­ков. — Не такой уж вы и дедушка. Но мы все равно очень вас уважаем. А вы-то здесь какими судьбами?