Тайны третьей столицы

Шеремет Иннокентий

Во-вторых, пусть увозит ее в Москву. Причем, не когда-нибудь, а вот сейчас, сразу. Она по горло сыта этим пыльным, душным, хамским Катеринбургом!

Хватит, помучалась она без воды. Кстати, домоуправление нагло прилепило объявление, что дали горячую воду, хотя из крана идет такая же холодная, как и из второго. Это они, чтобы деньги за горячую воду брать.

Обнаглели вконец.

Ну и пусть. Но без нее, и ее сына. Она не собирается допускать, чтобы ее мальчик с детства привыкал жить, как бессловесное быдло под пятой наглой домоуправши.

Нет уж. Коль ей повезло захомутать москвича — а что Василий без

ума от ее тела, она видела так­же ясно, как эти заплеванные ступеньки и вонючие грязные стены, — то пусть теперь о ней и сыне по­заботится, как следует.

А еще она ему скажет, что...

Додумать Нина не успела. Едва она привста­ла, чтобы, навалившись на перила, перевести дух, как ее обхватили и зажали рот вонючей потной ладонью.

Она попыталась удержать сумку с продукта­ми, но в голове зазвенело, и черная, тяжелая, как асфальт, тьма поглотила ее целиком.

Первое, что услышала Нина, приходя в себя, был характерно булькающий говорок Шеремеха:

— ...Конечно, не узнаете! Мало кто из жителей нашего славного града Катеринбурга знает, как выглядит изнутри ресторан «Трегубов». По очень простой причине. Цены здесь такие запредельные, что даже не каждый преуспевающий предприни­матель может себе позволить тут столоваться. Но кое-что, я думаю, в этом интерьере узнали все, да? Ну конечно, кто не знает ро-о... родимого нашего мэра Чирнецкого!

Нина поморгала и действительно узрела над собой довольно прищурившуюся, что-то с явным наслаждением жующую физиономию градоначаль­ника. Рядом с ним, на фоне той же серой бетонной стены, с безразличием поглядывая на лежавшую у их ног Нину, сидел зам мэра по идеологии Кун­гусов. Он не жевал, а только прихлебывал что-то из высокого черного бокала. А Шеремех где-то за спиной у Нины продолжал заливаться:

— Так вот, именно его одухотворенное лицо давно стало одной из непременных частей интерь­ера «Трегубова». Вы понимаете, что эти съемки велись скрытой камерой. И, наверное: не все могут разглядеть то, что находится на столе перед глав­ным начальником наших помоек, раздолбанных улиц, и замороченных хилыми зарплатами ря­довых медиков? Для вас я кратенько оглашу его меню. Из холодных закусок: салат «Молодость» по сто долларов за порцию — две порции, грибной жульен по це...

— Нет, он все-таки сволочь, — дожевав и про­глотив что-то, сказал мэр. — Ну, ничего святого. Что же, мне теперь поесть по-человечески уже нельзя?

— Ничего-ничего, — утешил с тем же безраз­личием на лице Кунгусов. — Это даже хорошо. Зрители сейчас смотрят и думают: вот же гад, при­вязался к человеку, поесть спокойно не даст.

Нина попыталась сказать, что у всякого хамства должны же быть хоть какие-то пределы. Тут дама лежит, а мужики сидят, и хоть бы кто догадался уступить место на стуле! Но ни звука издать не удалось. Оказалось, что ее рот чем-то забит, да еще и плотно завязан. Тогда попыталась пошевелиться, чтобы жестами выразить все свое возмущение. Но и это не получилось. Она до пояса была плотно обвязана толстой веревкой. Тогда она — чтобы хоть что-то сделать — с трудом повернула голову на ноющей шее, и увидела телевизор. На экране тоже красовался мэр. И тоже что-то жевал. А за кадром верещал Шеремех:

— ...в довершение бутылочка вина ценой в тысячу сто семьдесят пять долларов за все ее 750 миллилитров. Итого весь легкий обед мэра стоит чуть меньше двух тысяч долларов. Это примерно пятьдесят средних пенсий или сто средних окла­дов дворников. Вы скажете: нехорошо в чужой рот заглядывать? Вы скажете, не наше дело: где, что и почем изволит вкушать наш мэр? И я соглашусь: да, это не наше дело! Это дело правоохранитель­ных органов выяснять: откуда у мэра города, которому не хватает денег на самое необходимое, средства на такие обеды? Но наши правоохра­нительные органы заняты совсем другим. Они, например, шантажируют новое начальство «Гормаша», чтобы то покупало втридорога те трубы, которые придут в негодность уже через несколько лет! Но подробнее об этом через несколько минут, после рекламной паузы.

— Нет, все-таки эту гниду надо как-то при­давить, — вздохнул уже заметно прихмелевший Чирнецкий. — Ну, есть же у меня право, хоть на какую-то личную жизнь!

— Это, безусловно, — подтвердил Кунгусов. — Но вы же учтите. После таких репортажей, люди никакой чернухе про вас уже не удивятся. До вы­боров еще столько времени, что все эти его поклепы давно всем надоедят. И что останется? Один пшик.

— Ты уверен?

— Конечно. В пиаре это называется «привив­ка». Когда вот так, изо дня в день, про политика несут всякие гадости, люди к ним привыкают. И в дальнейшем просто пожимают плечами: я это уже слышал. А вот то, что будут говорить про ваших конкурентов, они станут смотреть с интересом: ведь тех-то так не полоскали и любая ерунда про них станет для всех новостью!

— То есть победим мы в декабре без забот?

— Аркадий Михайлович, ну не мне Вас учить. Пойдет опять Игорь Колпак небось.. Скажем, что у него тухлые продукты. Пойдет какой- другой предприниматель, то скажем, что он Мавроди и обманывал раньше вкладчиков. Везде растяжки повесим, листовки, ролики запустим..

— Так они уголовное дело за клевету заведут, нет ведь обманутых вкладчиков. Снимать наши щиты будут..

— Поставим уралмашевцев охранять и синих, они их на ленточки порежут...

— Хороши обманутые вкладчики! Денег на листовки, щиты и ролики - миллионы! Хреновый у тебя план. Я с таким планом до финиша не дойду...

— Аркадий Михайлович, я же Вас не учу руководить. А Вы меня не учите народу мозги трахать. Я — главный идеолог все- таки. Народ бес­просветно туп. И дважды два четыре не способен сложить. Возьмите сто человек, дайте им листовку про обманутых вкладчиков... 70 человек поверит, что там все правда, еще 29 человек скажет, что «нет дыма без огня» и только ОДИН из ста, как Вы, Ар­кадий Михайлович, догадается, что у обманутых вкладчиков нет денег на листовки, а значит все в них - ложь. Вот по этому такие единицы — руко­водят, а остальные тупые 99 процентов - живут в дерьме и будут в нем жить.

— Ну а если выдвинется кто из промышленни­ков? Тут с вкладчиками не получится..

— У меня есть универсальное средство на всякого Вашего противника.

– Ну..

—Сашка Кабаров.

—Опять с «Уралмашем» вяжешься.. Я же просил тебя... Меня цыгане предупредили: либо с ними, либо с уралмашевцами...

—Вы, Аркадий Михайлович, лучше послу­шайте. Мы не по наркоте договаривались, а по по­литике. Приказываем мы Кабарову идти в мэры. Он выдвигается, и мы говорим всем нашим журкам, чтобы громко орали, что «криминал рвется к власти». Каков эффект?