Тайны тысячелетий
Шрифт:
К этому времени палуба стала по-настоящему опасным местом с десятком разъяренных акул, готовых перекусить все, до чего они могли дотянуться. Просто удивительно, как никто не потерял палец на ноге или руке, ступню или целую кисть.
— Бас, бас! — Хватит, хватит! — закричал я.
У нас уже было больше акульего мяса, чем мы смогли бы съесть. Постепенно возбуждение улеглось. Клюшки были отставлены в сторону, леска смотана, акульи туши стащены в кучу у кухни, а палуба отчищена от крови. Окончательный итог: 17 акул за 20 минут. Это составляло четверть тонны мяса, которое мы посолили и
Пять дней спустя после эпизода с акулами мы едва не потеряли нашего фотографа, Ричарда Гринхилла. День и ночь Ричард слонялся по кораблю в поисках видов для съемки, напрочь забывая об опасности в море. На палубе он обязательно спотыкался о крышку люка. Когда он сидел, раскачивающийся конец веревки сбивал с его головы соломенную шляпу. Если он ставил на пол кружку с чаем, она обязательно соскальзывала в желоб для слива воды. Даже при полном штиле он вел себя так, будто корабль раскачивался на высокой волне.
Все, что случилось, было вполне в его стиле. Однажды в безветренный день он решил сфотографировать «Сохар» с некоторого расстояния при помощи самодельного приспособления — бамбукового шеста с установленной наверху кинокамерой. Когда он отплыл на добрую сотню метров, задул бриз.
— Ветер! Ветер! — закричали ему все на борту.
Когда наконец Ричард понял, что произошло, он стал отчаянно пробиваться в нашем направлении, зажав шест с кинокамерой. Я приказал спустить паруса, чтобы замедлить ход корабля, но даже после этого Ричард едва успел ухватиться за конец веревки, которая всегда болталась у него в кильватере.
Его втащили на борт, и он был похож на задыхающуюся камбалу. Все как один, заявили, что он никогда больше не покинет корабль без разрешения, по крайней мере, в открытом море.
5 апреля, через два месяца после того как мы покинули Шри-Ланку, штиль наконец ослабил свою мертвую хватку. Первые же порывы юго-западного муссона натянули паруса «Сохара», и мы начали ощутимо продвигаться к Суматре. На следующий день, рано утром, нас постигла серьезная неудача. Поднявшийся ветер резко изменил направление и прижал 25-метровую балку к основной мачте. Эта перекладина тут же треснула. Огромный парус повис, как перебитое крыло. «Сохар» был выведен из строя. Мы осторожно спустили сломанную балку. При свете серого, гнетущего рассвета начали устранять поломку. Отрезав зазубренный конец большей части, получили исправленную оснастку. Запасной парус был прикреплен к укороченной балке и поднят наверх. Скорость «Сохара» при этом уменьшилась на треть.
15 апреля мы достигли северных подходов Малаккского пролива, великого транспортного коридора в океане между Средним Востоком и собственно Востоком, особенно для нефтеналивных танкеров, обслуживающих Японию. Девять или десять судов выстроились в линию у пролива. Потом сильный ветер и хлынувший дождь размыли их очертания. Я почувствовал себя, как пешеход, ступивший на скоростное шоссе с закрытыми глазами во время бури. Но в конце концов «Сохар» благополучно миновал пролив.
Через три дня мы сделали остановку в порту Сабанг, на острове у северной оконечности Суматры. Мы пробыли в море 55 дней, и Сабанг казался нам таким же прекрасным, как и нашим предшественникам в далеком прошлом.
Суматра,
Это случилось во время его четвертого путешествия, когда он вместе с командой потерпел кораблекрушение у острова. Туземцы привели несчастных к своему королю и предложили им еду. Увидев, как его товарищи после трапезы впали в какое-то оцепенение, Синдбад заподозрил что-то неладное и отказался от пищи.
Дни шли за днями. Синдбад по-прежнему отказывался от угощения, в то время как его команда пировала и люди становились более тучными, а его спутников просто-напросто откармливали. Вскоре Синдбад догадался, что туземцы питаются человеческой плотью. В ужасе он бежал из каннибальской деревни. Проходя по полю, он заметил своих людей, стоящих на четвереньках и щиплющих траву под присмотром пастуха.
Возможно, источником всех этих странных небылиц, так же, как и рассказов о людоедских племенах, послужил гашиш, используемый в северной Суматре как приправа к пище.
Другой случай в пятом путешествии Синдбада также дает основания полагать, что это случилось на Суматре. Синдбад был схвачен в лесу сутулым, человекоподобным существом с грубой черной кожей. Оно питалось лишь фруктами и не могло разговаривать. И имя ему было — Старик Моря; вероятнее всего, это был «большой лесной человек Суматры — орангутан».
Здешние леса с великолепными высокими деревьями дали нам возможность найти подходящий ствол взамен сломанной поперечной балки. А бухта, где остановился «Сохар», оказалась просто кладом для морских биологов, где они собрали много образцов. В первой половине мая мы двинулись дальше по Малаккскому проливу, в Сингапур.
Слухи о нашем путешествии опережали нас, вот почему нас встретил старший лоцман бухты Сингапура. Он поднялся на борт в накрахмаленной форме с картой и переговорным устройством.
— Я ваш лоцман, — заявил он важно, а потом осмотрел наш трехметровый румпель. — Но я совершенно не представляю, как мне управлять вашим судном. — И тут же сообразил: — Лучше, я буду указывать вам направление, а вы уж сами поведете корабль.
Когда «Сохар» торжественно входил в Сингапур, у штурвала находился Мусалам. Дюжина океанских гигантов стояла в стороне и пропускала наше судно.
Толпа приветствовала нас в порту китайскими и малайскими песнями и танцами, затем последовали бесчисленные пожелания чувствовать себя в этом городе как дома.
Это была хорошая мысль, но мы не могли оставаться здесь долго. Я планировал, что следующий этап плавания «Сохара» будет и завершающим — переход от Сингапура через Южно-Китайское море до цели путешествия, порта Гуанчжоу, или Кантона, в Китае. Я хотел извлечь выгоду из сезона ветров по всему этому пути, воспользоваться вначале северо-восточным, а затем и юго-западным муссонами и пересечь Южно-Китайское море перед наступлением тайфунов.