Тайны ушедшего века. Сенсации. Антисенсации. Суперсенсации
Шрифт:
А вот строки из протокола допроса милиционера Ивана Попутчика: «Морозов Даниил и Шатраков Ефрем допрашивались неоднократно, но все не сознавались и только 8 сентября при моем участии, а также избача п. Герасимовка т. Ельшина и председателя Герасимовского сельсовета т. Николаева признались в совершении преступления… При обыске Морозова Даниила найдены в крови штаны, рубаха и нож. У Шатракова Ефрема найден в крови нож… Морозов Даниил дополнительно сказал: „Резали мы двое с Шатраковым Ефремом. Шатраков резал, а я держал“».
Но когда подозреваемые узнали, что собрание бедноты поселка Герасимовка просит применить к убийцам высшую меру наказания,
Из спецзаписки районного уполномоченного ОГПУ в Свердловск: «Морозов Сергей Сергеевич, 80-ти лет, неграмотный, бедняк-единоличник, пионеру Морозову приходится дедом. Встретил пионера Морозова Павла и его брата Федора в лесу и зарезал ножом насмерть. При обыске у него в доме нашли два ножа, рубаху и штаны, запачканные в крови. Тогда участковый инспектор милиции арестовал Морозова Сергея и его внука Даниила…»
Возникает резонный вопрос: так у кого в действительности нашли окровавленную одежду и ножи?
Странным был и приговор суда. Шатракова признали невиновным и отпустили. Вскоре он уехал из деревни, и следы его затерялись. А деда и двоюродного брата за убийство, бабку за недонесение о готовившемся преступлении суд приговорил к расстрелу.
Словом, в этой истории много нераскрытых тайн. В конце 1997 года администрация Тавдинского района Свердловской области решила настоять на пересмотре уголовного дела по факту убийства земляка — некогда легендарного пионера Павлика Морозова. Новый демократический суд подтвердил правильность уголовного наказания, вынесенного судом коммунистическим. Трудно сказать, на основании чего пришли к такому заключению, ведь в Герасимовке уже почти не осталось свидетелей той трагедии: в середине девяностых годов был жив лишь единственный одноклассник и приятель Павлика Дмитрий Васильевич Прокопенко. Однако не дело автора вторгаться в сферу юриспруденции. Автор историк, а не следователь. И, как историк, вынужден констатировать: дело Павлика Морозова жило многие десятилетия!
Дети-доносчики сдавали своих отцов, матерей, братьев, сестер, не говоря уж о соседях. Родители ехали на Колыму, а дети-герои — в «Артек». Посмотрите газету «Пионерская правда» довоенных лет: дети-доносчики из разных областей страны вызывали друг друга на социалистическое соревнование, кто больше донесет. Обменивались опытом в «Артеке», как следить, как сообщать.
Вот лишь один пример о последователе Павлика из Архангельской области. Северный крайком ВКП(б) в своем специальном постановлении, принятом в мае 1934 года, отметил высокую политическую сознательность тринадцатилетнего пионера Ровдинской школы колхозной молодежи Шенкурского района Прони Колыбина. В постановлении говорится, что Проня разоблачил свою мать-колхозницу, расхищавшую хлеб. Несмотря на угрозы и побои, он отказался участвовать с ней в воровстве колхозного зерна и обо всем рассказал своему пионерскому отряду.
Дело было в конце марта 34-го года, в самую горячую пору подготовки к весенне-посевной кампании. Проня был на пионерском слете. Он вместе со всеми пионерами ровдинского отряда, возглавляемого вожатой коммунисткой Г. М. Холзаковой, обсуждал вопрос о задачах пионеров в охране социалистической собственности в колхозах.
Окончился слет. Проня Колыбин вернулся домой. Дома — мать. Она колхозница. Но она колхозница нечестная. Проне было известно и раньше, что она ворует общественный хлеб, расхищает колхозное добро и ставит под угрозу развала коллективное хозяйство.
В
— Воровать тебе я больше не дам, ты попала на пионера!
Такой получила достойный отпор воровка мать от своего сына-пионера. Что оставалось делать матери? Угрожать? Она угрожала. Но угрозы, как убедилась она, не действовали — перед ней стоял сын с открытыми глазами, полными ненависти и уверенности в правоте своего поступка.
Проня попросил дать ему ужин. Но вместо этого он получил от матери побои. Физические истязания ребенка родной матерью завершились тем, что Проня лег в постель голодным.
Спать лег Проня Колыбин после того, как написал стихи, в которых выразил весь смысл борьбы, которая развернулась между старым и новым, между ним и матерью-воровкой, расхитительницей колхозного добра. Вот два четверостишия из его произведения:
Злой вредитель ты колхоза, Мать, ты враг колхозу злой, А не любишь раз колхоза, Не могу я жить с тобой. Темной ночью зимнею холодной От воров колхозный хлеб поставлена спасать, А сама идешь в амбар колхоза Хлеб колхозный воровать…На следующий день утром Проня ушел из дома матери и больше не вернулся к ней. Он пришел в школу и рассказал о случившемся, о вредительстве и воровских делах Колыбиной своему вожатому, секретарю ячейки комсомола и пионерам. Здесь он встретил полную поддержку, здесь его встретили свои, новые люди, вырабатывающие в коллективной работе и борьбе новое, социалистическое сознание.
О подвиге Прони Колыбина скоро узнали в Совете, в районе и в крае. Крайком партии предложил крайкому комсомола и крайоно широко проработать в комсомольской и пионерской организациях края и в начальных школах среди учащихся поступок пионера Колыбина, мобилизуя комсомольцев, пионеров и школьников на борьбу с хищением социалистической собственности. Газетам «Правда Севера» и «Северный комсомолец», районной и политотдельской печати рекомендовалось осветить на своих страницах образцовое поведение Колыбина, а также опубликовать его стихи.
Проне было присвоено звание сталинского ударника, его направили на курорт, премировали библиотечкой и пионерским костюмом, обеспечили жильем, питанием, стипендией.
Крайком комсомола, в свою очередь, премировал пионерский отряд Ровдинской школы за образцовую работу и отдельно — пионервожатую Холзакову.
Краевой прокурор Сахов получил указание крайкома партии лично проследить за ходом следствия по делу матери Прони, обвиненной в хищении колхозного хлеба и в избиении сына-пионера.
Бедный Павлик Морозов! Знал бы он, во что выльется его нелюбовь к оставившему семью отцу.
Такова была мораль для народа: донес на отца — герой! Детей одаривали путевками в солнечный «Артек», премировали велосипедами. Подрастали — прельщали двадцатью пятью процентами конфискованного имущества разоблаченного соседа.
А потом начиналась трагикомедия: после четырех доносов бедняк, получив 100 процентов кулацкого имущества, сам становился кулаком — и гремел вслед за своими жертвами в белое безмолвие Колымы.