Тайны уставшего города (сборник)
Шрифт:
Завернул я браслет в газету и тряпку, закрыл квартиру и из автомата позвонил Парфентьеву. Он на работе был.
– Ну, что у тебя?
Докладываю: так, мол, и так.
– Боря, тебе за этих залетных спасибо, премию получишь, теперь же иди домой спать. А завтра цацку эту принесешь и рапортом оформишь.
Вот так и поехал к себе на Пресненский Вал, в коммуналку. Ехал и ощущал себя богатым человеком.
А утром в конторе написал рапорт, сдал браслет. Так меня потом таскали по инстанциям, все допытывались, что, кроме браслета этого, утаил.
Как-то ко мне начальник
– Знаешь, чей браслет ты нашел? Мадам Рябушинской.
Подожди, я тебе фотографию найду. Наш эксперт снял, положил мне на правую руку и сфотографировал на память.
В 1912 году председатель правления Московского банка, Московского коммерческого суда и Биржевого общества Михаил Павлович Рябушинский отмечал юбилей свадьбы. Специально к этому дню в мастерской известного мастера по серебру ювелира Грачева были заказаны золотой портсигар, на крышке которого была выложена изумрудами монограмма, и браслет из десяти огромных уральских изумрудов.
Через пять лет Рябушинские не стали дожидаться, когда к власти придут веселые матросы и озлобленные окопные солдаты, и покинули пределы бывшей империи.
Семья Рябушинских была одной из самых богатых в России. Деньги свои и ценности они держали не только в Московском банке, но и в Лионском кредите, и в Лондоне.
В особняке на Спиридоновке остались пожилой швейцар и управляющий – караулить хозяйское добро.
После Октябрьского переворота, когда власть перешла к Советам, в дом пришел председатель районного Совета. Обошел все комнаты и велел управляющему беречь зеркала и ценную мебель, ковры и гобелены, картины и бронзу, которые стали народным достоянием. Председатель оставил номер Арбатской милицейской части, куда управляющему нужно было телефонировать в случае налета.
А через три дня вечером раздался стук в дверь. В дом вошли трое в бескозырках, кожаных куртках, с маузерами. Они предъявили бумагу на бланке Московского Совета, в которой говорилось, что представители особой группы должны произвести обыск и изъятие буржуазных ценностей. Матросы оказались ребятами сноровистыми и ценности изымали умело.
В будуаре мадам Рябушинской нашли шкатулку, в которой лежали забытый второпях хозяйкой браслет с изумрудами и два кольца, больше ничего особо ценного не было, и матросы начали выгребать серебряную посуду и вазы работы Фаберже.
Когда буревестники революции принялись стаскивать со стен гобелены, управляющий почувствовал неладное и велел швейцару позвонить в милицию.
Арбатская часть располагалась поблизости, поэтому летучий отряд уголовно-разыскной милиции прибыл быстро.
Революционные матросы, поглощенные увязыванием узлов, поздно заметили опасность. Один был сразу же убит, второй арестован, а главарь прихватил саквояж с ценностями и скрылся.
На допросе задержанный показал, что он – Яков Дубинский по кличке Яша Ребенок, убитый – Иван Чахотка, а главарь – некто Роман Радолевский по кличке Бессарабец.
В семнадцатом году они были амнистированы Керенским. Достали документы контрразведки, офицерскую форму и в Петрограде промышляли самочинками (самочинными обысками) в квартирах спекулянтов и дельцов.
После переворота уехали в Москву, где и переоделись в матросов.
Так впервые браслет мадам Рябушинской попал в милицейский протокол.
А Ромка Бессарабец исчез из Москвы. Но в архивных документах ударной группы по борьбе с бандитизмом ВЧК и угрозыска кличка эта всплывала при ограблении банка в Екатеринославе, дерзких квартирных налетах в Ростове-на-Дону, Киеве, Одессе.
В ночь с 22 на 23 декабря 1923 года была ограблена касса правления Кожсиндиката в доме номер 4 на Покровском бульваре. По тем временам обычное ограбление, если бы не одна любопытная деталь: несгораемый шкаф фирмы «Брилль и сыновья», сработанный в Германии из стальной брони, невозможно было вскрыть ни подбором ключа, ни взломать. Однако его распотрошили при помощи самого прогрессивного воровского метода – автогенной горелкой, как было написано в протоколе: «…был расплавлен особым, по последнему слову техники аппаратом».
Налетчикам повезло, добыча была богатой. Из сейфа взяли червонцы, облигации хлебного и золотого займов, сертификаты НКПС – всего на сумму 439 тысяч 842 рубля золотом.
Сторожа Степанова оглушили и связали, а двое охранников оказались их подельниками.
Оперативники ОГПУ и угрозыска были людьми отважными, но малоопытными, а криминалистика – это наука. Пришлось обратиться за помощью к специалисту по медвежатникам – бывшему чиновнику для поручений сыскной полиции Румянцеву, которого совсем недавно уволили из угрозыска, как «чуждого пролетариату элемента».
Он осмотрел сейф и рассказал, что в пятнадцатом году таким же методом был вскрыт сейф в ювелирной торговле на Петровских линиях в Москве. Работать с такой аппаратурой в городе могут только два человека – Андрей Чесноков и Рудольф Вагановский по кличке Рутька.
Чесноков сидел в тюрьме, а приметы Вагановского были разосланы во все отделы угрозыска РСФСР. И вот в маленьком городке Фатеже Курской губернии был задержан человек с документами Оскара Карловича Миллера. При обыске у него обнаружили червонцы и облигации золотого займа. Вагановского доставили в Москву, и там его опознал сторож Кожсиндиката как одного из участников налета.
Вагановский не стал запираться, да это было бессмысленно, и он поведал чекистам кошмарную историю своего падения. Однажды вечером в дверь его квартиры позвонили. Гостем оказался знакомый налетчик Игнатий Маевский. Он и предложил старому медвежатнику встретиться с деловым человеком. Дела у Рутьки шли неважно, он давно уже отошел от воровской профессии, а мастерская металлоремонта доходы приносила мизерные.
На малине Моси Шапиро на Средней Переяславской улице его ждал Ромка Бессарабец. Вагановский удивился, что на левой руке знаменитый налетчик носил женский браслет с изумрудами. Ромка предложил верное дело: вскрыть сейф фирмы «Брилль и сыновья» в кассе Кожсиндиката. Вагановский согласился, но при условии, что не будет крови. Ромка поклялся, что дело обойдется без мокрухи. Рутька вскрыл сейф, получил долю, в ту же ночь свалил из Москвы и больше никого из подельников не видел.