Тайны уставшего города (сборник)
Шрифт:
Морозным декабрьским утром они встретились в Нескучном саду. Агент был человеком солидным, походил на степенного купца.
– Слышь, Станиславович, – начал он сразу же, – Веденяпин объявился.
– Интересно, и поэтому ты мне ночью телефонировал?
– За фрея меня не держи, Веденяпин дело ставит.
– Какое?
– Ювелирный магазин. «Пале-Рояль» помнишь?
– Кузнецкий Мост, дом номер 5.
– Точно. Так он его взять хочет.
– Он же медвежатник, налеты не его дело.
– Он подкоп готовит, чтобы в новогоднюю ночь сейфы потревожить.
Швабо,
От такой новости у Карла Петровича немедленно улучшилось настроение. Еще бы, взять с поличным такого воровского «ивана», как Веденяпин по кличке Лапа! (В те годы «иваны» были тем же, что нынче «воры в законе».)
Операцию разработали быстро. Агент сообщил, что две недели назад у истопника дома номер 5 началась типичная болезнь российских интеллигентов – запой. Поэтому Александровский комитет прислал на эту должность увечного воина, георгиевского кавалера. Воин этот на фронте ни одного дня не воевал, а был тверским вором-форточником Соловьем.
Ночью Соловей и Веденяпин сотоварищи рыли подкоп, чтобы попасть в магазин в праздничную ночь, когда сторожа на улице уже пьяные, а городовой делает обход квартир с поздравлениями, получая в каждой рюмку водки и серебряный рубль.
Продумано было точно, с учетом российского менталитета.
Через неделю Швабо с двумя надзирателями подъехал в магазин и попросил управляющего вызвать к себе истопника и держать его до особого распоряжения.
Навесной замок ловко открыли отмычкой, попали в котельную и обнаружили подкоп: теперь надо было ждать.
В канун Нового года торговля у ювелиров шла как никогда успешно. Народу в магазине было битком. Поэтому никто не обратил внимания на десять солидно одетых господ, в разное время пришедших в магазин.
Наконец «Пале-Рояль» закрыли, а господа остались в служебных помещениях. Нортоновские часы в торговом зале пробили двенадцать раз, послышался удар, и паркет треснул. В пустой зал влезли четверо. Двое пошли потрошить витрины прилавков, а двое направились в комнату, где стояли сейфы.
Веденяпин был медвежатником опытным и первый сейф вскрыл через полчаса. Когда он начал перегружать деньги и драгоценности в объемистый саквояж, вспыхнул свет, и вместо Деда Мороза появился Швабо с браунингом в руке, а с ним девять молодцов из летучего отряда.
– Руки вверх! Все арестованы.
Один, самый шустрый, прыгнул в лаз, но там его уже ожидал помощник пристава с городовым.
Градоначальник генерал Климович оценил работу сыщиков, все получили награды, а Швабо – очередной чин – коллежского секретаря – и прицепил на погоны еще одну звездочку.
По случаю сыскной удачи и нового чина Швабо устроил дома прием для сослуживцев, на котором много говорили о подкопе и Веденяпине, поздравляли Швабо и желали счастья его сыну, гимназисту Стасику.
А потом грянула Февральская революция, и демократическая власть разогнала старых сыщиков, запретила агентурную работу, как позорящую гражданина
Страна погрузилась в уголовный террор.
Исчез Казимир Швабо, а сынок его не стал инженером-путейцем и выбрал другую дорогу – воровскую.
Летом 1928 года к дежурному по МУРу поступило сообщение о краже мехов в магазине на углу Столешникова и Большой Дмитровки. Оперативная группа во главе с инспектором Екатериной Максимовой прибыла на место происшествия. В торговом зале ничего украдено не было. Все меха и изделия оказались на своих местах. Максимова крайне удивилась.
– Так что же у вас украли? – спросила она директрису.
– Пойдемте в подвал. Там у нас хранилище.
Перед оперативниками предстали три взломанных шкафа.
– Здесь мы хранили самые ценные меха, – пояснила директриса.
Опера внимательно осмотрели подвал. Попасть сюда можно было только через торговый зал. И тут они заметили узкий лаз, пробитый между ступеньками кирпичной лестницы.
– Куда он ведет? – спросила Максимова.
– Не знаю, вчера его не было, – вздохнула директриса.
Ефимов, как самый молодой и худенький, зажег карманный фонарик и полез в щель. Сначала он попал в какой-то колодец, в котором виднелась нора. Ефимов полез дальше и оказался в небольшом отсеке, где стояли бочки, ящики, ведра, заполненные землей. Над его головой зияла дыра.
Он подтянулся на руках и оказался в котельной, заваленной землей. Дверь была открыта, и он вышел на улицу.
Ограбление, видимо, произошло в субботу, так как магазин не работал в воскресенье и понедельник. Следовательно, у грабителей было в запасе целых два дня, чтобы спрятать награбленное.
Старшей группы по расследованию преступления была назначена Максимова – единственная женщина-инспектор во всей столичной милиции.
Началась обычная оперативная работа: опросы, накачка агентуры. Поднимались архивы. Искали аналогичный преступный почерк. Только архивы Московской сыскной полиции поднять они не могли, так как он практически весь был похищен уголовниками в феврале семнадцатого, когда они вместе с демократической общественностью громили учреждения полиции.
И конечно, проводились любимые мероприятия того времени – облавы. В Москве трещали блатхаты и малины, тайные катраны и дома свиданий. Скорняков и портних чуть не ежедневно таскали в милицию.
На одной из малин в Зоологическом переулке, которую держали сестренки-двойняшки, прихватили, среди прочих, домушника Карпушу. Уж больно не понравились инспектору Жукову его забинтованные руки.
В МУРе врач снял бинты, и Максимова увидела на Карпушиных руках мозоли, кровоподтеки и ссадины. Воровские руки в мозолях! Такого, пожалуй, никто не видел.
– Скажи-ка мне по душе, Карпуша, где ты так руки натрудил?
– А что говорить, – закурил дорогую папиросу вор. – Я на бану в картишки кинул с какими-то фраерами, выиграл, а они монету отдавать не захотели, вот и подрался с ними.