Тайны уставшего города (сборник)
Шрифт:
В 1953 году Берия начал реформу правоохранительных органов и спецслужб как раз во время самой крупной амнистии уголовников за все время советской власти.
Пришедшие к власти люди, называвшие себя демократами, во главе с Ельциным тоже несколько раз объявляли амнистии, правда, далеко не такие широкомасштабные, но, разгромив уголовный розыск и госбезопасность, оставили людей один на один с бандитами и, что еще более страшно, – с террористами.
Но вернемся в 1953 год. Так ли нужна была такая масштабная амнистия? Ну, помиловали бы бытовиков, несчастных
Объединив все правоохранительные структуры под одной крышей – МВД, Берия вполне мог воспользоваться тяжелой криминогенной ситуацией, чтобы уничтожить не только уголовников, но и своих политических противников.
Хотя эта версия кажется неубедительной. Ведь Берия, если бы захотел, мог арестовать весь Президиум ЦК на даче Сталина, когда соратники съехались делить власть у еще не остывшего тела вождя.
Тем более что он прибыл на Ближнюю дачу со своей командой – братьями Кобуловыми, Гоглидзе, Деканозовым, Мешеком, а кроме того, у него был полковник Саркисов с охраной. Тогда он мог арестовать кого угодно и слепить дело об убийстве «отца народов», утром объявить об этом по радио – и оболваненный народ скушал бы и это.
Остается предположить, что готовили амнистию тупые чиновники, которые не сочли нужным даже посоветоваться с профессионалами из милиции и прокуратуры.
С какой целью провели эту амнистию, для меня остается загадкой до сих пор. Последствия ее Москва ощутила на себе уже в конце апреля 1953 года.
На садовой скамейке, неведомо как попавшей в дежурную часть отделения милиции в Сергиевском переулке на Сретенке, сидели три одинаково одетых, вернее, раздетых человека. На каждом были майка, трусы и носки.
Через час милиционеры привели еще четверых в таком же «прикиде».
История у всех была одинаковой. Шли по Сретенке, подошли трое, приставили нож, завели в подъезд и раздели. Время было обеденное, два часа пополудни, так что раздевали при ясном солнце, в дневное время. Такого в Москве еще не было. Людей раздевали средь бела дня. О том, что творилось на улицах Москвы ночью, лучше не вспоминать.
Но в городе была одна организация, готовая к любым неожиданностям, – МУР.
И зашустрили по Сретенке хорошо одетые, явно денежные мужчины. Шустрили, шустрили – никто их раздевать не захотел.
А тут в отделение на Сретенке позвонил начальник «полтинника», знаменитого 50-го отделения милиции, которое располагалось на Пушкинской улице, Иван Бугримов и сообщил, что у него в дежурке сидят в трусах четыре актера МХАТа, которых раздели в Столешниковом.
Оперативники со Сретенки быстро перебрались в Столешников.
Самый шикарный костюм из синей жатки был у опера Володи Корнеева, на него и клюнули у дома номер 6 рядом с аркой.
Подошли трое, показали нож, завели под арку.
– Раздевайся.
– А может, не надо? – тянул время Корнеев.
– Надо,
Володя снял пиджак, пистолет был сзади за ремнем. Он протянул пиджак главарю.
– Бери.
Тот опустил нож и взял пиджак.
Корнеев выдернул ТТ.
– Руки в гору!
Один из грабителей дернулся, и Корнеев всадил ему пулю в бедро. В подворотню ворвались опера и скрутили налетчиков. Каково же было удивление сыщиков, когда они выяснили, что все четверо урок постоянно прописаны в Москве, более того, все до одного учатся в престижных институтах и родители у них весьма уважаемые люди.
Подбила их на дело девица, старшая приемщица пушкинского ломбарда.
Молодые разбойники, наслушавшись страшных историй об амнистированных урках, решили немного подзаработать: днем они раздевали напуганных сограждан, костюмы сдавали в ломбард, где приемщица оценивала их по высшему пределу, а вечером замечательно гуляли в ресторане «Аврора».
Залетные урки работали также нагло. Они сидели в подъезде и ждали, когда кто-нибудь из жильцов выйдет из дому. Как только открывалась дверь, они брали человека «на плечо» и вместе с ним врывались в квартиру.
Переодевались, забирали деньги и ценности, вязали потерпевших бельевыми веревками и уходили.
В Большом Кондратьевском ограбили знаменитую на всю Тишинку приблатненную буфетчицу из пивной Катьку Патефон.
Трое зашли днем, закрыли двери, приставили ножи, забрали выручку, разгрузили Катьку на кольца и серьги, выпили на дорожку и ушли, прихватив с собой водку и папиросы.
А в Леонтьевском переулке, тогда еще именовавшемся улицей Станиславского, украли пиджак у министра пищевой промышленности Зотова.
Что он делал в квартире на первом этаже в доме номер 4, осталось тайной. Но именно там министр снял прекрасно сшитый у лучшего московского портного пиджак, повесил его на спинку стула. Когда через некоторое время он вернулся в комнату, то пиджака серого габардина не было.
Вместе с ним исчезло удостоверение Совета Министров СССР, тысяча шестьсот рублей сотенными бумажками и золотые дамские часы швейцарской фирмы «Лонжин» на золотом браслете.
Это жуткое дело досталось начальнику уголовного розыска 64-го отделения милиции капитану Пазнухову. Историю впоследствии изложил мне уже генерал-майор Коля Пазнухов.
В тот день он пошел в пельменную на улицу Герцена, чтобы спокойно пообедать, и именно там застигла его эта страшная весть.
В течение часа в отделение позвонили замминистра внутренних дел, потом начальник московской милиции комиссар Полукаров, и каждый из них обещал Пазнухову чудовищное наказание.
Потом его вызвал к себе начальник МУРа полковник Константин Гребнев:
– Слушай, Николай, дела у нас неважные. Пиджак у министра увели явно залетные по амнистии, наши сразу же подкинули бы документы. Давай действуй, не то все мы дерьма накушаемся. Я твоим ребятам выделю в помощь двух наших оперов.