Тайны уставшего города (сборник)
Шрифт:
Вполне естественно, что в рассказе виновник шофер был найден и поставлен на ножи, а камни вернулись к Ворону. Возможно, так закончилась история, но какая-то другая.
Я же иногда встречал Севу в Таллине, куда он перебрался из Москвы поправлять здоровье в курортном поселке Пирита.
Когда смотришь на Москву сверху, то видишь сумятицу домов, горбатые переулки центра, новые проспекты и одинаковые, как солдатский строй, дома. Сколько же маленьких и больших тайн хранят они…
История стрелка-радиста Севы
Глеб Алексеев писал о некоем черном поясе, в котором может затеряться все что угодно. До чего же прозорливым оказался он в двадцатых далеких годах!
Нынче в Москве исчезает все – люди, дома, драгоценности из государственного хранилища, миллиарды долларов, и занимаются этим не уголовник из Кунцева Костя Ворон и не бывший стрелок-радист Сева, а вполне респектабельные люди, потому что, видимо, черный пояс и эти энергетические слои создали в нашем городе зону зла и безнаказанности.
«Осадное положение»
Двадцать второе июня 1941 года. Война.
Но она еще не пришла в Москву. Еще торгуют мороженым, и газировка, шипя, льется в стаканы. Еще женщины не сменили пестрые летние платья, а в ресторанах вспоминают с эстрады утомленное солнце.
Еще молодые лейтенанты, герои дня, сверкают начищенными голенищами, милиционеры не сняли белые гимнастерки. И все, в том числе мы, мальчишки, верим, что через месяц, не больше, наши войска возьмут Берлин. И никто не знает, что танки фон Бока идут на Москву, разметая все на своем пути, а летчики легиона «Кондор» прогревают моторы, чтобы атаковать наш город.
…А музыка все громче и трагичнее. В ней стоны поверженных воинов, треск пожаров, степной злой ветер, плач девы Февронии.
И, слушая ее, словно видишь поле брани и победителей в меховых малахаях на маленьких косматых лошадях, слышишь звуки молитв в лесных скитах и голос непоколебимой веры.
Б-о-м!
Ударил колокол на дне озера. Это невидимый град Китеж зовет сыновей.
Он ушел под воду, чтобы не достаться победителям.
Старая легенда, положенная на музыку Римского-Корсакова. Опера, о которой сегодня редко вспоминают.
И мой город, в котором я вырос, тоже должен был уйти под воду. Горбатые переулки Сретенки, элегантные арбатские улочки, деревянное Замоскворечье и росистые Сокольники.
А Кремль предполагали взорвать.
«Солдаты!
Перед вами Москва. За два года войны все столицы континента склонились перед вами, вы прошли по улицам лучших городов. Вам осталась Москва. Заставьте ее склониться, покажите ей силу вашего оружия, пройдите по ее площадям. Москва – это конец войне. Москва – это отдых.
Вперед!
Несколько
«Ветеран с наградами на пиджаке пьет наше поганое пиво „Золотой колос“ и морщится.
– Хуже бы воевал, пил бы баварское, – говорит ему „конкретный“ пацан».
Нет, никто не пил бы в Москве баварское пиво. К приказу от 6 июля 1941 года была приложена инструкция для командиров соединений группы армий «Центр». В ней черным по белому было написано, что необходимо вывезти из Москвы все оборудование заводов и фабрик. Кремль после парада победоносной армии уничтожить, а после использования города в оперативно-тактических целях взорвать шлюзы и затопить Москву.
На карте Европы должно было появиться новое огромное озеро.
Так что негде было бы пить баварское пиво продвинутым молодым людям.
Мы тогда были мальчишками, ничего не знали об этом и свято верили, что победим немцев.
Так оно и случилось.
Война, пришедшая в наши дома, еще не стала горем. Она только началась, и похоронки еще были в пути.
Для нас тот месяц стал временем познания.
Внезапно наш мальчишеский мир стал безграничным. Огромным и неведомым.
В июле 1941 года приехала бригада МПВО и снесла все заборы. Исчезли ведомые только нам лазы и щели, больше не существовало границы, которая четко делила на ребят с этого двора и того. Доски от заборов аккуратно складывали на полуторки и увозили на дровяные склады. Город готовился к военной зиме.
Ликвидировали не только заборы, но и приткнувшиеся к ним деревянные сарайчики, в которых у мужиков нашего дома стояли верстаки и лежали инструменты. Правда, хозяевам они больше не были нужны, они уже воевали.
А голубятни не тронули.
Высокий капитан, командовавший дружинниками МПВО, долго смотрел на курлыкающих голубей, а потом сказал:
– Пусть остаются, голубь птица нежная, ей дом нужен.
Москва готовилась к массированным авианалетам, деревянные заборы и сараи были отличной мишенью для зажигалок.
Начиная с того двора все дома в Кондратьевских переулках были деревянные, и с этим Штаб обороны ничего не мог поделать – таких домов во всем городе было много.
Но немцы старались бомбить центральную часть города, основательную и каменную.
Снесли заборы, и мы стали хозяевами целого города. Самым интересным для нас было, пока не хватились домашние, рвануть на улицу Горького посмотреть на постовых милиционеров с винтовками СВТ, помахать военным машинам, едущим к Белорусскому вокзалу, побежать вслед за марширующей колонной бойцов.
Много позже я слышал рассказы о немецких мотоциклистах в Химках и о том, что Москва была беззащитна, что немцы могли без боя дойти до Кремля, но не поверили и испугались ловушки.