Тайны войны
Шрифт:
Вел себя Эльсер по меньшей мере странно и глупо. С пропуском в кармане он почему-то стал тайком переходить границу. Казалось, Эльсер делал все для того, чтобы его задержали. В кармане у него нашли обрывок вощеной бумаги, такой же, как обнаружили в Бюргербраукеллере после взрыва. В подкладке пиджака нашли комсомольский значок. Под тяжестью неопровержимых улик Эльсер быстро сознался, что раньше состоял в германской компартии, а покушение совершил по заданию двух английских разведчиков.
Штурмфюреру Гнивке поручили доставить преступника в Бухенвальд. Там, внутри концентрационного лагеря, Вилли и встретился с Францем, братом своего тестя. Они столкнулись лицом к лицу. Гнивке выходил от начальника лагеря, а Франц в полосатой лагерной одежде перетаскивал с другим заключенным конторский шкаф – канцелярию коменданта лагеря переводили в другое помещение. Вилли сделал вид, что не заметил Франца, а Вилямцек остановился от неожиданности. Хотел окликнуть штурмфюрера, но тот уже садился в машину.
– Что ты встал? Приятеля, что ли, встретил? – спросил заключенный, с которым они волокли шкаф. – Чего же он не пригласил тебя выпить пива?
– Нет, просто так...
Ребро шкафа впилось в ладони. Шкаф был тяжелый. Заключенные понесли его дальше.
После разговора с тестем Вилли решил кое с кем поговорить. Черт с ним, с этим Францем! Эмми тоже просила помочь. Она ворчит и, возможно, догадывается, что дело здесь не обошлось без него. Кроме того, Вилли заинтересовала история с каким-то Эрвином. Может быть, этот карась покрупнее. Как бы между прочим, заехав в веддингское отделение гестапо, он спросил у приятеля:
– Да, кстати, чем кончилось дело с Вилямцеком?
– С радиозавода? Пустое! Отправили в лагерь. Болтун. Таких, как он, много. А вот другой ушел – и никаких следов. Я допрашивал подружку Вилямцека Эрну Кройц, показывал фотографии. У меня подозрение: не наткнулись ли мы на Кюблера. Он снова появился в Берлине. Кройц сомневается, но говорит, как будто похож. Вилямцек тоже подтвердил – когда-то у него был знакомый Рудольф Кюблер.
– Тогда, может быть, стоит отпустить Вилямцека из лагеря для приманки?
– Послушай, это идея! Я установил наблюдение за домом, но никаких результатов. Может, действительно клюнет? Попробую доложить.
Заключенного концлагеря Бухенвальд Франца Вилямцека в декабре месяце освободили из заключения.
Вернулся он вечером, когда Эрна пришла с работы. Она шила, поставив лампу на край стола. Надо же кое-что подготовить ребенку. Мать занесла ей узелок со старьем. В отличие от отца, мать сочувственно относилась к дочери. Раз уж случилось такое дело...
Эрна не слышала, как вошел Франц. Она подняла голову, когда Франц остановился в дверях. Он тоже не ожидал встретить у себя Эрну.
– Франц!..
Эрна поднялась, уронив на пол работу, и вновь села, обомлевшая, ошеломленная встречей.
– Франц! – воскликнула она еще раз и заплакала.
Он бросился к ней и обнял. Что-то говорили, спрашивали, перебивали друг друга. Эрна улыбалась сквозь слезы, а Франц целовал ее в глаза, в щеки, ощущая на губах соленую влагу.
– Так значит, ты жила здесь?
– Да, мне пришлось уйти от своих. Как ты похудел, Франц!
– А что это? – Франц поднял с пола недошитую распашонку. Иголка повисла на белой нитке.
– Нашему малышу. Ты еще ничего не знаешь...
– Так у нас...
– Ну да! Ты огорчен?
– Что ты! Я счастлив. Нам надо жениться, Эрна. Помнишь, я сказал тебе там, в машине?
– Да, я тоже хотела тебе сказать тогда, но полицейский запретил... Там, в машине...
Воспоминания омрачили Эрну. Словно повеяло холодом. Она вспоминала темень машины, жесткое сукно полицейского рукава и свое ощущение, что ей некуда двинуться – темный угол, тупик. Но теперь Франц опять с ней. Ее Франц! Значит, в гестапо не обманули, выполнили, что обещали. Конечно, она поможет найти Эрвина, от этого зависит их счастье с Францем. Францу она ничего не скажет. Нет, нет! Пусть он ничего не знает.
Эрна засуетилась, достала белье, побежала на кухню греть воду.
Они проговорили до рассвета. Франц лежал в постели рядом с Эрной и наслаждался теплом, уютом. За эти месяцы он отвык от тепла. Заключенные никогда не могли согреться – ни ночью на жестких нарах, ни днем, даже во время работы. Ох эти дощатые нары! Франц никогда не был неженкой, но они, кажется, протерли ему бока до костей. Эрна спросила:
– Франц, но кто же тогда приходил к нам?
– Не знаю. Ты расскажи мне, какой он.
Эрна повторила то, что говорила в гестапо.
– Может быть, Кюблер. Меня спрашивали о Кюблере на допросе. Но я не видел его много лет.
– Как ты сказал? Кюблер?
– У меня был приятель Рудольф Кюблер. Но об этом не надо никому говорить.
– Хорошо, милый. Давай спать.
Рано утром, не выспавшись, Эрна уехала на работу. Франц прибрал комнату и отправился на завод. Эрна оставила ему какую-то мелочь. Надо сразу подумать о заработке, скоро их будет трое. Франц счастливо улыбнулся. Ничего, проживут! Много ли им надо? Завтра же он начнет работать. Он уже стосковался, черт побери, по своим обмоткам, сопротивлениям, панелям, гайкам. С каким удовольствием начнет он собирать первый радиоаппарат!..
На заводе Франца ждало разочарование. В работе ему отказали. Место давным-давно занято. Мастер с нескрываемой враждой и удивлением спросил:
– Как, ты вернулся из лагеря? Нет, поищи себе работу где-нибудь в другом месте. – Полный достоинства и ощущения собственной безупречности, мастер вышел из конторки: нечего говорить с подозрительным. – Нет, нет, на меня не рассчитывай! – бросил он на ходу.
Мастер пыхнул сигарой. Дымок вытянулся голубой струйкой и растаял. Франц ушел. Его даже не допустили в цех.
А Эрна Кройц по дороге с работы завернула в гестапо. Сотрудник, с которым она имела дело, поздравил Эрну с возвращением мужа. Он говорил с ней теперь слащаво-приторным тоном, не то что в первую встречу. Спросил, не было ли у них разговора по поводу Эрвина. Нет, не было, но Франц предполагает, не заходил ли тогда к ним Кюблер. Один старый его знакомый. Эрна не стала называть Эрвина приятелем Франца. Просто знакомый, которого он знал много лет назад.
– Вы говорите, Кюблер? – сотрудник записал фамилию. – Очень хорошо! Имейте в виду, вы должны помочь нам. Если не удастся обнаружить Эрвина или Кюблера, придется вашего супруга арестовать снова... Нет, нет, до этого, надеюсь, не дойдет! – гестаповец заметил испуганное выражение лица Эрны. – Я хочу только сказать, что сейчас вы больше, чем кто другой, должны быть заинтересованы в судьбе вашего мужа. Только вы можете снять с него подозрение. Видите, как откровенно я говорю с вами. Господину Вилямцеку, конечно, не говорите о наших встречах. Не надо его волновать и расстраивать, он и без того пережил много.