Тайны войны
Шрифт:
В больнице Эрна провела недели две – держалась температура. Потом с неделю лежала дома. В гестапо ей удалось попасть только через месяц после встречи с Кюблером.
IV
Военная зима не принесла больших изменений в жизни семьи Крошоу. Конечно, если не считать того, что Роберта взяли в армию. Его призвали вскоре, как началась война, осенью. Бедные ребята Роберт и Кэт, им так не хотелось расставаться! Роберт уехал как раз в тот день, когда они собирались устроить помолвку.
Если отбросить тайную ревность, которая неизбежно возникает у всех матерей с появлением невестки, Полли была рада за сына: Кэт ей понравилась. Очень милая. Такая простая, скромная. Они сразу с ней подружились, когда Роберт впервые привез ее познакомиться. Потом Кэт приезжала еще, уже одна. Беспокоилась, что три дня не было писем. Глупая, разве опасно в Дувре? Это же Англия! Но Полли хорошо понимала Кэт, была благодарна ей за тревогу. Нет, что говорить, Роберт сделал хороший выбор. Скорей бы кончалась война! Жить бы да жить им вместе, пока молодые...
А вообще все шло по-старому. Зима была как зима, с ее дополнительными заботами и расходами. Так всегда бывает. Правда, с отъездом Роберта жить стало труднее. Как-никак его отъезд отразился на семейном бюджете. Но Полли все же ухитрялась сводить концы с концами. Впрочем, нет, зима выдалась очень суровая. Такой никто не припомнит в Лондоне. Вместе с морозами сразу вздорожал уголь, пришлось на другом экономить. Теперь уж не бросишь в камин лишний совок антрацита. А маленькая Вирджиния, которую считали все крошкой, вдруг начала тянуться, как спаржа на грядке. Не успеешь отпустить юбку, а она уже снова выше колен. Полли с тревогой думала, где взять денег на платье для конфирмации девочке. До весны не так далеко. Время пролетит – не успеешь и оглянуться. Не пошлешь же девочку в церковь преподобного Клавдия в старом платье! Совестно. Как-то надо выкручиваться.
Да, слава богу, война не нарушила в семье годами заведенный распорядок. Пусть там что угодно говорят мужчины о «странной», «Чудной», еще какой-то войне во Франции, удивляются, что будто бы солдаты в окопах не слыхали еще выстрелов. Чего же здесь странного? По ее разумению, чем меньше стреляют, тем лучше. Если бы Роберт был рядом, ее вообще не интересовали бы подобные разговоры.
Каждое утро, как и в мирное время, Джон еще затемно уезжал на работу. Так же затемно возвращался домой. Иногда заходил Вильям. Но спорили они не на крыльце, как бывало летом, а подсаживались ближе к камину. Грели над огнем руки, рассуждали о международных делах, словно от этого могло что-нибудь измениться в мире. Когда гасли угли, Джон неизменно обращался к жене:
– Не найдется ли у тебя, Полли, для нас горстки угля? Холодно стало.
Он зябко потирал руки, а Полли, отложив в сторону работу – вечерами она молча штопала или вязала, – поднималась с кресла и уходила в тамбур. Что поделаешь, нельзя же отказать в такой мелочи. Джон работает за двоих, ему надо и отдохнуть. Отдохнуть в тепле.
Иногда Полли посылала за углем Вирджинию, но чаще всего предпочитала делать это сама. Девочка
Вирджиния этой зимой научилась вязать. Она тоже подсаживалась к камину на скамеечке для ног, и спицы мелькали в ее руках, блестящие, красные от огня. Она не могла долго сидеть молча. Начинала перешептываться с матерью, потом вдруг заливалась смехом, зажимала ладошкой рот и ненадолго умолкала.
Девочке к рождеству купили большой, клубок синей шерсти с подарком внутри. Шерсть была пушистая, мягкая, как котенок. Вирджинии не терпелось узнать, что находится там, в глубинах клубка. Она выспрашивала у матери, старалась отгадать, щупала спицей. Внутри было что-то таинственное, плотное. Она хотела перемотать пряжу, но мать запретила. Пусть свяжет всю шерсть. Девочку надо приучать к труду и терпению.
Вирджиния смирилась и по вечерам прилежно вязала брату пуловер. Бобу решили сделать подарок. Он писал: может быть, ему удастся приехать в отпуск на рождество. Склонившись над спицами, девочка считала петли, беззвучно шевеля губами, и поглядывала на клубок, который крутился на полу и худел слишком уж медленно. Но все же пуловер Вирджиния связала вовремя. Девочка гордилась своей работой, а мать улыбалась добрыми, любящими глазами. Она тайком помогала дочери, когда Вирджиния укладывалась спать.
Роберт приехал накануне сочельника. Он ввалился в бушлате и бескозырке, пахнущий холодом. Вирджиния завизжала, запрыгала от восторга, повисла на шее брата. Что-то вспомнив, она помчалась в другую комнату и через минуту вернулась обратно в цветных туфельках.
– Боб, отгадай, что я тебе приготовила! Ни за что не узнаешь! – спрашивала она, пряча за спиной руки. Глаза ее горели, лицо светилось в улыбке.
Боб сосредоточенно нахмурил брови.
– Вероятно, переводные картинки...
– Вот и не угадал! Я говорила, не отгадаешь! Смотри! – Вирджиния не могла дольше вытерпеть и показала подарок. – Сама вязала! А в клубке вот что было! Туфельки!.. Ой, какой ты стал важный! Я так рада, что ты приехал!..
Вирджиния тараторила без умолку. Мать остановила:
– Оставь ты его в покое!
Но сестра не унималась:
– Боб, ты стал настоящий моряк! Как тебе идет это!..
Роберт приехал днем. Отца еще не было. Он обошел всю квартирку, все осмотрел. Прикасался к вещам – как приятно быть снова дома! Полли тоже не сводила с него счастливых глаз. И правда, он посолиднел, возмужал, стал еще шире в плечах. Ну вылитый отец! Только чуточку чужой в этой морской форме.
Роберт провел с полчаса дома и вдруг заторопился:
– Мама, я должен пойти позвонить. Ведь я приехал всего на три дня.
Полли поспешно ответила:
– Конечно, Боб, иди позвони.
Она поняла. Вот они, дети, – не успел приехать, уже бежит... Полли не показала своего огорчения.
– Но ты ненадолго?
Роберт замялся:
– Нет, мама... Но, может быть, я съезжу в город. Я скоро вернусь. Телефон по-прежнему за углом? – Он обнял мать. – Не сердись, мама...
– Да, в лавочке дяди Хилда.