Тайны войны
Шрифт:
– Прости, я плохо говорю по-французски...
– Мы хотим остаться во Франции.
– Почему?
– Так надо... Помоги нам выбраться из западни.
– Что такое «западня»?
– Дюнкерк. Если проплыть миль десять, там можно выйти. Я так думаю.
– Да, – вставил Фрашон, – лучше быть дома.
Крошоу задумался. Левая рука его лежала на румпеле.
– Хорошо. Вероятно, вы правы.
Роберт повернул руль влево. Для этого ему пришлось сдвинуться к борту. Лодка накренилась и пошла на запад, вдоль пожарищ, пылавших за горизонтом.
Так шли больше часа. Крошоу свернул к берегу и заглушил мотор. На весла сел Шарль. Плыли осторожно, прислушиваясь к шорохам. Все побережье уже заняли немцы.
Лодка мягко ткнулась в песок. Торопливо и крепко пожали англичанину руку.
– Спасибо!
– Да что вы!.. Подождите минуту! – Боб вытащил из-под скамьи рюкзак с продуктами. – Возьмите!
Мешок беззвучно упал на берег.
Крошоу веслом оттолкнул лодку. Солдаты стояли, пока она не растаяла в море. Погружаясь в зыбучий песок, стали подыматься на берег. Наверху остановились передохнуть. В невидимом море вдруг затарахтел мотор.
– Пошел...
– А ты ругал англичан... Он выручил нас.
– Так это ж трудовой человек, по всему видно... Как он назвал фамилию?
– Крошоу.
– Да, да, Боб Крошоу из Лондона...
Глава десятая
I
Леон с утра ждал машину. Ходил по кабинету и нервничал. В двенадцать с минутами уходил поезд, а сейчас?.. Он в сотый раз взглянул на часы. Времени остается почти в обрез. Терзи посмотрел в окно – пусто. Улицы обезлюдели, у подъезда никого нет. Позвонил в гараж – никакого ответа. В редакцию звонить нет смысла – уехали накануне.
Можно подождать еще минут пять, не больше. Вещи стоят в прихожей, пропуск в кармане, и немцы за Булонским лесом, почти в городе. А машины нет. Дурацкое положение!..
После того как англичане бросили на произвол судьбы французскую армию, обнажили ее левый фланг и ушли в Дюнкерк, Леон понял – это начало конца, началась агония. Свидетелей катастрофы и без него много. Надо уехать. Пропуск в кармане – не виза, а пропуск, бумажка с круглой печатью британского посольства. Она дает право выйти на перрон вокзала через служебный проход. С пропуском можно втиснуться на площадку специального вагона. «Союзники помогают... сбежать из Парижа, – Терзи иронически усмехнулся своим желчным мыслям. – Да, союзники до черного дня... Получить такой пропуск сейчас труднее, чем любую международную визу. Помогли английские журналисты. Британцы вывозят семьи, удирают сами. Сначала в Сен-Назер, оттуда морем на остров... Но где же машина? Черт с ними, с вещами! Надо убрать их в комнату».
Терзи перенес чемоданы из прихожей. Взял только один, с дорожными вещами. Захлопнул дверь в кабинет, снял с вешалки макинтош.
За дверью раздался телефонный звонок. Может, из гаража? Телефон звякнул и замер. Какая досада! Вероятно, думают – никого нет. Потом зазвонил снова. Терзи заторопился – сейчас положат трубку! Он шарил по карманам. Где же ключи? Наконец-то!.. Леон подбежал к аппарату и схватил трубку. Звонила Лилиан. Вот уж не ожидал!..
– К сожалению, у меня нет машины. Я сам ухожу пешком. Да... Вы меня застали в прихожей... Подождите, надо что-то придумать. – Терзи слышал умоляющий, совсем детский голос. Он волновал его. Может, это судьба? – Придумал! Едемте в Сен-Назер. Не понимаете? В Сен-Назер поездом... Главное – выбраться из Парижа. Оттуда доберетесь в Фалез... Решено! Вы откуда звоните?.. Из дому?.. Сейчас я за вами зайду.
– Но у меня дочка на улице. Я оставила ее у заставы. Там наша машина.
– Где?
– Недалеко от метро, – Лилиан назвала станцию.
– Это сложнее. У нас остается час... Хорошо, езжайте туда и ждите меня у выхода. Быстрей!
Терзи положил трубку. По лицу его скользнула рассеянная, мягкая улыбка. Бедняжка! Нужно ей помочь. Он это сделает. Но надо спешить.
На неприбранном столе Леон увидел свою любимую статуэтку – трех обезьян, символ буддийской мудрости. Лохматые зверьки сидели рядом. Одна человечьей ручкой закрыла глаза: «Не вижу»; другая заткнула уши: «Не слышу»; третья ладошкой заслонила рот: «Не говорю».
Как же он забыл ее взять! Сунул в карман и поспешил к выходу. Он тоже не хочет ни во что вмешиваться. К сожалению, иногда все же приходится. Но чем меньше, тем лучше. Он только Свидетель. Свидетель с большой буквы...
Об этом Терзи подумал, сбегая с лестницы. Вышел на улицу. Свидетель... Свидетель того, как из-под носа уйдет последний поезд... И наплевать! Лилиан он поможет.
Леон пересек площадь, вышел к метро. До отхода поезда в Сен-Назер оставалось пятьдесят пять минут. Успеют ли?
Лилиан нетерпеливо ждала его на конечной станции. Он выскочил на улицу и сразу же ее увидел. Она стояла у входа и, беспокойно приподняв голову, искала его глазами в подымавшейся по ступеням толпе. Прядь черных волос выбилась из-под шляпки. Лицо отражало волновавшие ее чувства – надежду, тревогу, почти отчаяние. Заметив Леона, бросилась к нему навстречу:
– Наконец-то! Я так благодарна вам!
– Идемте. Где ваша дочка?
– Там...
Через заставу все шли беженцы. Лавируя среди пешеходов, колясок, Лилиан почти бежала по тротуару. Леон едва поспевал за ней. Машина стояла на том же месте с вывернутыми колесами и смятым крылом. Месье Буассон с безнадежным видом сидел на подножке с теневой стороны. Происшествие подавило его.
– Папа, я еду поездом в Сен-Назер. Вместе с Элен... Месье Терзи поможет нам... Это ужасно! Элен нельзя оставаться в Париже... А ты? Можно починить машину? Я оставлю тебе ключи, – может, придется вернуться. Надо поискать мастерскую.
Лилиан говорила, собирая вещи. Собственно, сборы заключались в том, что она взяла из кузова чемоданчик, сумку Элен, сунула туда что-то из своей одежды.
Виноторговец стоял у кабины.
– Да, да, конечно, езжай... Мы как-нибудь доберемся. – В словах его не было уверенности.
– Из Сен-Назера, папа, легче добраться в Фалез. Я буду там раньше тебя. Тетушка Гарбо, дайте мне Элен.
Лилиан посмотрела на отца. Сердце сжалось от острой жалости. Быть может, остаться? Но эгоизм матери победил жалость.
– Ты не сердишься, папа?
– Нет, нет! Конечно, езжай... От Ле Мана к нам идет поезд. Из Сен-Назера дальше... Что же нам делать?..
Мужчины стояли рядом – месье Буассон, обмякший, с опущенными руками, и Леон, который всем своим видом выражал нетерпение. Уходили секунды. Ему хотелось поторопить Лилиан, но он только беспрестанно взглядывал на часы, с тревогой думая, что они не успеют к поезду. Лилиан вдруг вспомнила – не взяла несессер. Ох эти женщины! Отцу Лилиан так и не представила Терзи. Просто забыла в спешке. Наконец попрощались. Леон поднял сумку и свой чемодан. Теперь он шел впереди, навстречу потоку, загораживая собой Лилиан, которая несла ребенка. Только в вагоне подземки Лилиан спросила: