Тайны войны
Шрифт:
– Но мне показалось, будто вы говорили... Извините, господин премьер...
– Подождите, подождите! Если уж так случилось, не будете ли вы любезны сообщить мне о последних новостях в мире? – Черчилль успел принять добродушно-снисходительный тон, которым разговаривал с подчиненными. – Кто мне звонил?
– Да лорд Эмерли. Сообщил грустную весть: сегодня днем на берегу Темзы погиб лорд Кингтон. Подорвался на морской мине. Пытался ее обезвредить...
– Кто, кто? Лорд Кингтон?.. Да упокоит господь его душу! – Премьер-министр молитвенно сложил руки и склонил голову. Так он стоял некоторое время. Губы его шептали заупокойную молитву.
Весть
– Когда это произошло?
– Между десятью и одиннадцатью часами. Лорд Эмерли сказал, что по утрам в это время Кингтон приходил на берег.
– От него что-нибудь осталось?
– Нет, господин премьер-министр, лорд Эмерли передал – ничего. Только обломок трости. Все, что осталось от него и его слуги. Так сказал лорд Эмерли. – Секретарь не хотел принимать ответственность за информацию, ссылался только на лорда Эмерли.
– Бедный, бедный Кингтон! – повторил еще раз премьер. – Вот и ушел от нас последний представитель золотой эры Великобритании. Золотой эры королевы Виктории... Да, надо думать о будущем империи. Ничего, что мы не в силах еще поднять голову над поверхностью, – все равно мы остаемся теми, кем создало нас провидение – властелинами мира. Вызовите машину, Бутфорд, мне пора ехать на заседание.
– Слушаюсь, господин премьер-министр. – Секретарь так и не разобрал, о чем говорил Черчилль.
Предложение премьера оказать военную помощь Греции приняли без возражений. Из небогатых ресурсов выделили пятидесятитысячное войско. Липерту, британскому послу в Афинах, поручили довести до сведения греческого правительства о решении кабинета. Если греки откажутся от помощи, на них следует оказать давление. Пусть сэр Липерт сам изыщет для этого пути. Черчилль доверял опыту британского посла.
Премьер покинул заседание в хорошем настроении. Прощаясь с Иденом, шутливо сказал:
– Я имею на вас свои виды – поезжайте в Афины. Если в Греции даже постигнет нас неудача, мы приобретем нового союзника. На худой конец, в Лондоне прибавится еще одно эмигрантское правительство. Король Греции должен быть под руками. Это пригодится в дальнейшем. «Всякое даяние – благо», – как говорится в евангелии... В том, чтобы помогать Греции, мы заинтересованы больше, чем сами греки. Учитесь оказывать помощь, мой дорогой сэр Антони! – Премьер рассмеялся густым, басовитым смехом.
II
К страху, очевидно, нельзя привыкнуть. Во всяком случае, так думала Кэт, Кэт Грей, девушка из Ист-Энда. При свисте бомб она невольно втягивала голову в плечи, и под ложечкой у нее начинало сосать, холодить, будто проглотила ледышку, и предательски слабели ноги. Но Кэт не стеснялась возникавшего чувства страха, как делали это другие, и откровенно, с легким юмором, говорила: «Во время бомбежек у меня тошнит под коленками...»
Состояние постоянного страха, в котором пребывали лондонцы в ту зиму, вызывало скорее не привычку, но отупение. В свою очередь у многих оно переходило в равнодушие и безразличие.
Однако к самой Кэт все это не относилось. Ее душевное состояние уж никак нельзя было назвать апатией. Нет, вопреки всему, Кэт оставалась общительной и жизнерадостной девушкой, способной посмеяться и даже при случае немного пококетничать.
Как и прежде, Кэт работала оператором в центре противовоздушной обороны. Ходила на дежурства, а свободное время проводила главным образом дома или иногда ходила гулять с «маленьким Беном». Он зачастил в Ист-Энд, к Греям. Раза два появлялся Джимми Пейдж, преуспевающий и все более лысеющий лейтенант. Лейтенанта он получил в начале зимы и заходил похвастаться новыми погонами и офицерской формой. Джимми очень пренебрежительно отозвался о Роберте. Это возмутило Кэт, она прямо сказала об этом. Джимми надулся, обиделся, долго не приходил, но потом появился снова.
Пришел он как раз в тот вечер, когда Бен Стивенс привел своего друга Альвареса. Вместе неплохо провели вечер. Выпили бутылку вина, которую принесли американцы. Они оказались хорошими ребятами. Особенно Бен. Такой добродушный, милый увалень. Чем-то напоминает Роберта. Кэт настолько успела привыкнуть к «маленькому Бену», что называла его домашним медведем, и, когда тот долго не приходил, девушке немножечко его недоставало.
В тот вечер Бен вел себя как-то странно. Сказал, что собирается уезжать в Америку. Все ему завидовали, а он сидел скучный, и казалось, что возвращение в Штаты совершенно не радует парня. Зато Альварес вел себя шумно и весело. Он непрестанно острил, рассказывал смешные истории. Кэт смущали только его пронизывающие, словно раздевающие глаза. Становилось не по себе, когда он смотрел на нее или невзначай касался руки. Но в общем Фостер Альварес ей тоже понравился. С Пейджем американцы как будто сдружились, во всяком случае завели какой-то деловой разговор. Кэт не расслышала, о чем они говорили в прихожей, – кто-то что-то предлагал сменять или купить. Нашли время для коммерческих сделок!..
Мужчины уговорили Кэт выйти с ними на улицу. Хоть до автобуса... В ту ночь в Ист-Энде не было воздушной тревоги. Американцы уехали, а Джимми вернулся проводить Кэт. Он снова вел странные разговоры, о чем-то сожалел, говорил намеками о своих чувствах, а потом сказал, что теперь стал обеспеченным человеком и, если найдется подходящая девушка, не прочь жениться.
– А ты все ждешь Роберта? – спросил он.
– Конечно! А как же!
– Думаешь, он тебя тоже ждет?
– Уверена!
– Ну-ну! Блаженны верующие! – Джимми неприятно усмехнулся.
Кэт передернуло.
– Почему ты так плохо думаешь о Роберте? Ведь ты его знаешь, он твой товарищ.
– Как раз неплохо. Я не осуждаю его. Он мужчина и живой человек.
– Джимми, ты начинаешь говорить гадости!
– Не буду, не буду...
Остановились на углу улицы. Со стороны Вест-Энда доносились гулкие взрывы, отрывистый стук зениток. Улица была пустынна. Пейдж стоял молча, словно прислушиваясь к отдаленной канонаде. Вдруг привлек к себе Кэт, схватил ее, пытаясь поцеловать. Кэт увернулась, только влажные губы скользнули по щеке. Она вырвалась и гневно сказала: