Тайны японского двора
Шрифт:
— Однако! Я и не ожидала… Ну, так несите меня, — шаловливо продолжала красавица.
Барон, посадил ее к себе на руки, как ребенка; прижав к себе, понес по аллее.
В то же время он не переставал покрывать ее маленькие руки нежными поцелуями.
Они приблизились к скамейке, которую окружали подстриженные акации, образовавшие род живого грота. Вход в него охранял могучий дуб.
Принцесса спрыгнула на землю и быстро уселась на скамейке.
— Сядьте и вы, барон. Я хочу, чтобы вы рядом сели со мной и рассказали мне ваши любовные приключения. Вы недурны,
Барон подсел к принцессе и, взяв ее руки, пристально посмотрел ей в глаза.
— Да, дорогая принцесса, у меня очень много было приключений в жизни… Я три раза дрался на дуэли, два раза меня пытались убить — и всегда причиной тому были женщины, женщины и женщины.
— Ну, вот видите, я сразу угадала.
Но барон не обращал внимания на ее слова и продолжал.
— Какие же это были женщины в сравнении с вами?! В вас бьет бойким ключом источник действительной жизни, тогда как те женщины, которые некогда волновали мое сердце, притворялись искренними, восторженными, но потом оказывались лживыми, корыстолюбивыми и даже коварными. Я не нашел среди них ни одной цельной натуры. Все они скрытны, рисуются несуществующими добродетелями, устанавливают какие-то возвышенные принципы, стараются казаться патриархальными, нравственными и даже наивными, когда зачастую в их прошлом были и увлечения, и похождения далеко не пуританского свойства. Другое дело вы, дорогая моя; вы не фарисействуете, смотрите на факты трезво, не прикрываете их идеализмом и чопорностью и открыто проповедуете наслаждение.
Он прибавил скороговоркой:
— Быть может, наслаждение, которое вам даже неизвестно.
— Ширану га хотоке (неведение делает счастливым), — слегка улыбнувшись, сказала принцесса. — Вы правы: я очень мало знаю жизнь, но я молода и тороплюсь жить. Ведь ваши дамы тут начинают жить полною жизнью чуть ли не двадцати пяти лет. У вас и после тридцати лет дамы сохраняют стремление наслаждаться. Поль де-Кок говорит, что жажда любви у женщины лишь в сорок лет достигает своего апогея. Как это смешно, не правда ли?
И принцесса снова расхохоталась.
— У нас, японок, совсем иные взгляды. Наша женская жизнь длится всего тридцать лет. Тридцатилетняя женщина у нас, в Японии, уже не женщина, а старуха, и каждый муж старается избавиться от такой жены, а в лучшем случае жена отступает на второй план хозяйки и воспитательницы детей, предоставляя первое место другой, более молодой и интересной женщине. Естественно поэтому, что мы торопимся жить. У нас тринадцати лет уже выходят замуж, а с двенадцати лет занимаются довольно рискованным флиртом и любовной корреспонденцией.
Принцесса на минуту смолкла, как бы думая о чем-то отдаленном.
— Знаете, барон, мне было сделано уже шесть предложений и я их отвергла, так как не хотела себя связывать, не побывав в Европе. У нас теперь в Японии очень много говорят о ней. В особенности много говорят об Англии, Франции и России. Теперь в Париже, я убеждена, масса японцев. Из наших знакомых двое в Сорбонне и двое в академии, но их, наверно, гораздо больше.
— Вы приехали
— Да, но это меня нисколько не стесняет. Я буду жить по- моему, а он никогда не спросит меня о том, что его не касается. Я могу хоть на неделю исчезнуть из Парижа и он, поверьте, даже не посмеет спросить, где я была. Барон, вы должны быть моим гидом, не правда ли? — закончила принцесса.
Барон порывисто схватил руку принцессы и покрыл ее нежными поцелуями.
— Кажется, вы заразились от меня, — насмешливо остановила Хри-занта барона. — Вы тоже начинаете торопиться. Потрудитесь оставить ваши нежности для десерта, а я сейчас хочу есть, страшно есть хочу и кроме хорошего завтрака, ни о чем не могу думать.
— Но, принцесса, дорогая, у нас завтрак заканчивается десертом, так же, вероятно, как у вас в Японии?
— Конечно, конечно! — ответила принцесса. — Только у нас дамы сами выбирают себе сладкое и не любят слишком приторных блюд.
Хризанта встала и направилась к шоссе. Вдали стоял экипаж с дремлющим кучером.
На небе показались облака.
Верхушки дерев отражали свист надвигающейся непогоды.
Хризанта весело вскочила в экипаж.
— Куда прикажете, принцесса? — произнес барон, стоя на подножке коляски.
— Домой. В «Гранд-Отеле» кормят довольно сносно, — защебетала скороговоркой Хризанта.
— Вы поедете через place de la Concorde, — повелительно сказал барон своему кучеру.
Тучи надвигались. Ветер начал крепнуть. Поднялся вихрь.
— Как темно, — с трепетом сказала Хризанта, бессознательно придвигаясь к барону.
— Принцесса, слышите вой дерев? Смотрите, весь лес стонет под напором надвигающейся бури, — сказал барон, указывая на темные тучи, заволокшие все небо.
На лице Хризанты выразилась тревога.
Лес не только стонал, он дрожал, потрясенный порывами урагана.
Крупные капли дождя колотили по верху коляски. В мгновение ока на бульваре де-Мадрид образовались огромные потоки.
Экипаж обмывало и захлестывало водой.
— Что это такое? наводнение? — испуганно спросила Хризанта.
— Нет, это у нас обычное явление весной — буря, — спокойно ответил барон.
— Это, вероятно, период дождей, спросила она, ведь ваши бури очень страшные?
— Вот Шато де-Мадрид, переждемте бурю, — сказал барон, едва коляска поравнялась с модным загородным ресторанчиком.
Хризанта в знак согласия слегка кивнула головой.
Экипаж остановился у громадного подъезда, из-под крыши которого выбежали услужливые лакеи.
— Кабинет, — вполголоса скомандовал барон, выразительно взглянув на метрдотеля, который с обворожительной улыбкой ждал гостей на площадке лестницы.
— Прошу сюда, — вежливо произнес последний и указал жестом руки на роскошную, убранную живыми цветами широкую лестницу.
Они поднялись во второй этаж. Там оказалась весьма комфортабельная большая комната, отделанная в стиле ампир.
К кабинету примыкал прекрасный балкон, весь убранный живыми цветами.
Аромат цветов врывался в кабинет, придавая атмосфере необычайную свежесть.