Тайны японского двора
Шрифт:
— Какие вы, европейцы, странные! Вы верите в абсолютную верность… Разве это возможно?
— Хризанта, дорогая! Неужели ты можешь мне изменить?
— Милый, оставим этот разговор. Ты ведь знаешь уже, что я уже любила… Мне было тринадцать лет, когда я шутя и совершенно наивно отдалась другу детства. Это была просто шалость и я к моему возлюбленному не чувствовала ничего, кроме детской дружбы. Мы всегда вместе гуляли по парку и лесам, вместе катались по реке и распевали наши милые японские песенки. Я играла на самизене (род гитары),
— Где же он теперь? — взволнованно спросил барон.
— Он убит при взятии Пекина.
— И ты его забыла?
— Конечно. А чтоб не скучать, занялась флиртом. Меня забавляло, когда мужчины волнуются, прикасаясь ко мне. Это волнение выводило их из себя. Меня боготворили, но никто из них не смел меня ревновать.
Барон грустно смотрел в даль и попик головой.
— Не понимаю тебя, Хризанта! Как все это странно, непостижимо. И тебя ничто не смущало?
Хризанта снова обвила его шею.
— Дорогой мой, забудь прошлое! Настоящее и будущее в твоих руках. От тебя зависит, чтобы я никогда не пожелала изменять тебе даже помыслом и взглядом. Ведь я сейчас так счастлива, мне так легко и хорошо возле тебя.
Барон молчал; он тяжело дышал.
Хризанта не унималась.
— Не забудь, что я японка и что у нас в Японии не бывает браков по любви. Муж у нас необходимость и его избирает отец, старший брат или старший родственник девушки. У нас невеста только мельком видит своего жениха. Любовь японки начинается после брака, до брака же она отдается добровольно, по своему желанию.
— А мужья? — спросил барон.
— Мужья ничего не знают. Японка тщательно заметает следы прошлого, а муж настолько благоразумен, что никогда не спрашивает о том, что было до брака.
— Все-таки жены, как я полагаю, считают своим долгом честно и открыто признаться мужу?
— В чем?
— Во всем…
— Никогда, или очень редко. Такие откровенности могли бы повлечь за собою кровавую расправу, а потому мы молчим, не желая подвергать своих друзей жестокой опасности.
— Это ужасно! Я никогда бы не примирился с тем, чтобы моя жена не сказала мне еще до брака всего. Я потребовал бы этого от нее, и горе было бы ей, если бы она меня обманула.
— Тебе, друг мой, я сказала все, но не заставляй меня называть имена. Ты с ними никогда не встретишься, и если даже судьба тебя приведет столкнуться с ними, ты не будешь знать этого и, следовательно, не будешь волноваться.
— Боже, это ужасно! Представь себе, что мы будем сидеть втроем с твоим бывшим возлюбленным и я даже не буду подозревать. Это ужасно, ужасно! Я никогда с этим не примирюсь.
— Какие вы эгоисты, мужчины! Неужели вы думаете, что нас можно обманывать безнаказанно? Неужели и ты полагаешь, что я поверила бы в твою абсолютную верность, если бы судьба нас разлучила на несколько месяцев или год?
— О, нет, никогда я тебе бы не изменил, это невозможно!
Хризанта лукаво взглянула ему в лицо, желая проникнуть в его
Барон смутился и замолчал.
— Скажи мне, дорогой, почему я от тебя не требую полной исповеди? — спросила Хризанта. — Почему и я в свою очередь не могу оказаться в таком положении в присутствии женщины, которой ты отдавал свои ласки? Ведь и это возможно.
Барон продолжал молчать, уныло глядя куда-то в даль.
— Недавно только ты меня упрекал в том, что я терзаюсь какими-то предчувствиями. А разве ты сейчас не грустишь о таких вещах, которые, быть может, и никогда не встретятся в нашей жизни.
— Ты права, к сожалению, права. Нам не о чем задумываться, когда мы сейчас так счастливы.
— Конечно, дорогой мой, ведь жизнь так коротка, а наша женская тем более. Не станем же омрачать наши дорогие минуты счастья какими-то предположениями и ожиданием чего-то неприятного, грустного. Пройдемся, я еще не видела глубины этого леса.
Они встали и направились к Большому фонтану, а за ним в глухую часть Булонского леса.
Вернулось радостное, веселое настроение. Они говорили без умолку. Хризанта бегала по сторонам, срывая цветы и отдавая их барону.
— Как ты мила, моя дорогая деточка, — говорил барон, принимая цветы.
Надо было торопиться к завтраку.
— Пойдем туда, где мы скрывались от бури природы и испытывали бурю страстей, — шаловливо говорила Хризанта.
Завтрак был сервирован на веранде «Шато де-Мадрид».
Разговоры, веселые воспоминания, игривые шутки сменялись нежными ласками и страстными поцелуями.
— Так у вас не по любви выходят замуж? — промолвил барон.
— О, нет. Невеста всегда плачет, когда выходить замуж. Мусме (девица) знает, что ей не избежать замужества, как смерти, и поэтому она выбирает из всех зол наименьшее, берет, так сказать, мужа, к которому не чувствует сильного отвращения. Более теплой симпатии, любви от мусме и не ждут. Тут главное дело в женихе. Если жениху мусме понравилась, то дело тут же налаживается и жених посылает невесте шелковую материю на платье. Семья невесты в ответ также посылает шелковую материю на кимоно. Этого совершенно достаточно и мусме готовится быть женой.
— А свадьба?
— Свадьба не затягивается. Друзья жениха отправляются к гадалкам, чтобы те определили какой-нибудь счастливый день для свадьбы, и вот в назначенный вечер невеста переходить в дом своего жениха.
— Неужели не полагается никаких религиозных обрядов или гражданских формальностей?
— Ничего подобного. Вся процедура заключается только в том, что невеста из дома своих родителей переходит в дом своего жениха.
— Конечно, невесте дают богатое приданое?
— Нет, денег никогда не дают в приданое, оно заключается лишь в платьях, маленьком лакированном письменном столике, рабочей корзинке, двух лакированных тарелках из дерева и ящике с румянами, белилами и помадами.