Тайны запретного императора
Шрифт:
И вот (возможно — вернувшись с бала у Головкиных поздно вечером) Елизавета собралась выступить: прилежно помолилась (причем ее поторапливал Лесток), села в сани и поехала… Согласно Манштейну, перед выходом Елизавета надела кирасу, но комментатор Миниха дает более правдоподобную версию: «Наконец, она воодушевилась, надела на себя, по убеждению Лестока, орден святой Екатерины и, принеся перед образом Богородицы горячую молитву и обеты, села в сани» [464] и отправилась в «путь своей славы».
464
Миних Б.Х. Очерк. С. 312.
Вернемся к тому моменту в описании переворота, когда Елизавета, помолясь Богу за успех предстоящего неправедного дела, вышла к своим гнусным сообщникам (или, лучше сказать, учитывая конечный результат акции, — к своим славным сподвижникам) и села в сани. Манштейн пишет, что в полночь Елизавета, в сопровождении Воронцова и Лестока, отправилась в казармы Преображенского полка, 30 человек солдат которого были с ней в заговоре. Они собрали до 300 солдат и унтер-офицеров, и «царевна объявила им в немногих словах свое намерение и требовала их помощи, все согласились жертвовать собой для нее». По сведениям Шетарди (в его «Кратком донесении»), помимо кирасы Елизавета держала в прекрасных своих руках эспантон [465] . Солдаты арестовали дежурного офицера Гревса, присягнули царевне на подданство, «она приняла над ними начальство (это-то для солдат было важнее всего. — Е.А.) и пошла прямо к Зимнему дворцу» [466] .
465
РИО. Т. 96. С. 666.
466
Манштейн Х.Г. Записки о России. С. 196.
Миних, как и Манштейн, не видавший происшедшего собственными глазами, в описании мятежа был более краток: «В ночь с 24 на 25 ноября эта великая принцесса приехала в казармы Преображенского полка и, собрав своих приверженцев, сказала им: “Ребята, вы знаете, чья я дочь, идите за мной!”». Все было условлено, и офицеры и солдаты, узнав, чего от них требуют, отвечали: “Матушка, мы готовы, мы их всех убьем”. Принцесса великодушно возразила: “Если вы хотите поступать таким образом, я не пойду с вами”. Она повела этот отряд прямо в Зимний дворец».
Комментатор Миниха «забывает» подсадить на запятки саней цесаревны музыканта Шварца, но дополняет, что пока Елизавета ехала в казармы, подкупленные преображенские солдаты пришли в канцелярию (наверное — полковой двор) полка, «чтобы склонить находившихся там караульных в пользу принцессы и объявить о ее прибытии. По-видимому, это прошло успешно — «когда она приехала, то все солдаты присягнули ей и затем в числе 200 или 300 человек последовали за ней к императорскому дворцу» [467] .
467
Миних Б.Х. Очерк. С. 312.
Шетарди в донесении 25 ноября дополняет эти сведения важными подробностями. Прибыв в казармы гренадер, где ее ждали, и «собрав некоторое число их в большой комнате, Елизавета воскликнула: “Вы знаете, кто я, хотите следовать за мной?” Все отвечали ей, что она может им приказывать и они исполнят свой долг как храбрые солдаты. “Не как солдаты, — начала она снова, — хочу я, чтоб вы мне служили, вы мои дети, все дело в том, чтобы знать, готовы ли вы умереть со мной, если понадобится”. Они поклялись в этом все с полной готовностью. Тогда ее первой заботой было пробить дно у барабанов, сложенных в одном месте, чтобы никак нельзя было произвести тревогу. Когда ее уведомили, что это сделано, она взяла крест и стала на колени, ее примеру последовали все, и она сказала им: “Я клянусь этим крестом умереть за вас, клянетесь ли вы сделать то же самое за меня?” Клятва была единодушной. “Так в путь! — сказала она, — и будем думать о том, чтобы какой бы то ни было ценой сделать наше отечество счастливым!” Гренадеры не только последовали за ней, но обещали хранить полное молчание и пронзить своим штыком всякого, кто будет иметь низость отступить хотя на шаг. По мере того как они проходили перед некоторыми домами в казармах, они стучали в двери и вызывали тех, кто там жил. Таким способом была весьма быстро собрана целая рота гренадер этого полка числом в триста человек, причем каждый был снабжен шестью зарядами и тремя гранатами».
После этого заговорщики двинулись от Преображенских казарм на Московской стороне (вокруг Преображенского собора) по Невскому проспекту к Адмиралтейскому саду (точнее, эспланаде) и подошли к Зимнему дворцу. По-видимому, Елизавета ехала в своих санях, а солдаты шли пешком рядом. По описанию Шетарди, перед дворцом Елизавета, по воле гренадеров, во избежание лишнего шума, вылезла из саней и двинулась пешком, «но едва она прошла несколько шагов, кто-то сказал ей: “Матушка наша! Так не довольно скоро, надо поспешить”. Елизавета ускорила шаги, но без привычки ходить скоро никак не могла поспеть за гренадерами. Тогда они взяли ее на руки и донесли до двора Зимнего дворца» [468] . Так символично началось 20-летнее царствование дочери Петра.
468
РИО. Т. 96. С. 643–644.
Достигнув дворца, Елизавета — по версии Манштейна — «вошла, без малейшего сопротивления, с частью сопровождавших ее лиц в комнаты, занятые караулом, и объявила офицерам причину своего прихода, они не оказали никакого сопротивления и допустили ее действовать. У всех дверей и у всех выходов были поставлены часовые. Лесток и Воронцов вошли с отрядом гренадер в покои великой княгини и арестовали ее с ее супругом, детьми и фавориткой, жившей рядом». У Шетарди — более подробная версия происшедшего: вошедшая в кордегардию Елизавета обратилась с речью к проснувшимся солдатам-семеновцам: «”Проснитесь, дети мои и слушайте меня! Хотите ли вы следовать за дочерью Петра I? Вы знаете, что престол мне принадлежит, несправедливость, причиненная мне, отзывается на всем нашем бедном народе, и он изнывает под игом немцев. Освободимся от наших гонителей!” Офицеры, у которых она спросила затем, что они об этом думают, затруднились высказаться откровенно. “Арестуйте мне этих людей, — присовокупила она, — я вам повелеваю, повинуйтесь же”». Офицеры были взяты под караул, и их чуть было не покололи штыками пришедшие с Елизаветой гренадеры.
Далее Елизавета действовала весьма грамотно: она распределила солдат, перекрыла постами все лестницы и свободные выходы, оставив при себе сорок гренадеров (еще в одном донесении от 28 ноября, повторявшим «Краткое донесение», сказано, что Елизавета велела пробить барабаны в дворцовой кордегардии). Часть солдат, которым Елизавета строго запретила проливать кровь, «отправились затем в апартаменты царя, принцессы, сестры его, правительницы и принца Брауншвейгского, караульные которого им не препятствовали, потому что караул внутри дворца состоял из гренадер, они не оказали даже ни малейшего сопротивления, как только увидали своих товарищей» [469] . Сцена ареста правительницы в донесении автором опущена. В «Реляции о перевороте» Шетарди сказано больше: арестованы были четыре офицера, которых сразу же заперли в отдельной комнате, «а принцесса, пройдя в покой великой княгини-правительницы, не встретила никакого сопротивления со стороны прочих гвардейцев, за исключением одного унтер-офицера, который сопротивлялся этому, но был тотчас же арестован. Найдя великую княгиню-правительницу еще в постели, а фрейлину Менгден почивающую рядом с ней, принцесса объявила первой об аресте» [470] . В донесении того же Шетарди от 30 ноября картина дана иная: гренадеры нашли Анну Леопольдовну вместе с супругом, «лежавшими вместе на постели» [471] .
469
РИО. Т. 96. С. 645–646.
470
РИО. Т. 96. С. 654.
471
Там же. С. 679.
Из данных придворного ведомства мы знаем, что кровать правительницы, сделанная французским кроватным мастером Антоном Рожбартом и украшенная росписями живописца Каравакка, была «большая, богатая, с балдахином французским маниром, желтого штофу с серебряным позументом». По-видимому, желтый, золотистый цвет был любимым цветом правительницы: стены спальни были обиты желтыми штофными обоями, на кровати было желтое тафтяное покрывало [472] . Вот в это-то столь заботливо созданное Анной Леопольдовной золотистое гнездо и ворвались грубые солдаты…
472
Внутренний быт Русского государства с 17 октября 1740 года по 25-е ноября 1741 года по документам, хранящимся в Московском архиве Министерства юстиции. М., 1880. Т. 1. С. 88–90.
В «Кратком донесении» от 28 ноября Шетарди приведены слова, с которыми Елизавета обратилась к проснувшейся правительнице: «Сударыня, вы моя пленница!» (Madame, vous `etes ma prisonni`ere!) [473] Миних дает иной вариант: Елизавета «вошла в комнату великой княгини, которая была в постели, и сказала ей: «Сестрица, пора вставать!» [474]
Позже, во времена Екатерины II, вспыхнул спор: сама ли цесаревна арестовала правительницу, или за нее это сделали другие — Лесток и М. Воронцов? Аббат Шарп, со слов Лестока, писал, что Елизавета лично арестовала правительницу. Екатерина Великая, возражая французскому путешественнику, утверждала, что цесаревна сама в опочивальню правительницы даже не входила. У Шетарди в разных донесениях даются оба варианта: в одном случае он описывает разговор вошедшей в спальню цесаревны с проснувшейся правительницей, в котором Елизавета обещает не трогать ни ее, ни ее родственников, и не разлучать правительницу с фрейлиной Менгден, а в донесении 28 ноября сказано, что «правительница лишь только увидела гренадер, воскликнула: “Ах, мы пропали!”». В санях она не говорила ничего другого, кроме (слов) “Увижу ли я принцессу?”». До сих пор она не добилась исполнения своей просьбы. Однако императрица повелела оказывать ей всяческое почтение и разрешила иметь при себе свою фаворитку» [475] .
473
РИО. Т. 96. С. 667.
474
Миних Б.Х. Очерк. С. 310–311.
475
РИО. Т. 96. С. 679.