Тайны земли Московской
Шрифт:
Наиболее подходящим местом для ведения семейной хроники Иван счел чистые листы рукописной книги — обычного для того времени сборника нравоучительных повествований. Смерть царя Федора Алексеевича была отмечена наряду с наиболее примечательными городскими событиями — пожарами, освящениями церквей, моровыми поветриями. У площадных подьячих было преимущество первыми узнавать царские указы, которые выкрикивались на всю Ивановскую площадь с крылец здания Приказов. В Приказах сидели их близкие знакомые. Все кругом кишело слухами. Оставалось выбирать, иной раз додумывать, но вряд ли досочинять.
Но и Мазуринский летописец не представлял официальной исторической хроники. Его составитель — не автор! — использовал чужие сочинения. В основу сборника был положен компилятивный принцип. Вопрос о смерти Федора Алексеевича затрагивался в интересном и совершенно самостоятельном повествовании о народном восстании 1682 года.
Провозглашение царем девятилетнего Петра вызвало в Москве волнения и известный майский бунт, сопровождавшийся жестоким кровопролитием. В результате на престол был возведен в качестве первого царя Иоанн Алексеевич и оставлен вторым Петр. Автор явно принимал непосредственное участие в развернувшихся событиях и писал под их непосредственным впечатлением. Момент кончины Федора Алексеевича важен для него лишь как точка отсчета всего того, что должно было последовать за ним.
Личность автора? Исследователи высказывали достаточно обоснованное предположение о его принадлежности к окружению патриарха Иоакима, и одно это означало многое. Хорошо владевший пером, страстный полемист, Иоаким не упускал случая самому включиться в полемику и уж во всяком случае использовать для ее целей каждое написанное слово.
Спор, но о чем? Достаточно необычным представлялось то, что официальные источники называли не более ранние, а более поздние часы. Согласно их утверждению, кончина наступила в тринадцатом часу дня. Об этом свидетельствовала соответствующая запись Разрядного приказа, который ведал и службой всех дворян в государстве, и государственными родословными книгами. Ее подтверждал безымянный москвич, оставивший Поденные записи о событиях 1682 года: в тринадцатом часу о царской кончине было объявлено в Кремле.
Сведения Разрядного приказа повторял ближайший сотрудник царевны Софьи Сильвестр Медведев. Один из образованнейших людей своего времени, он одинаково знал цену факта в практике государственных учреждений и в борьбе за власть. Сильвестр начинал свою жизнь в миру как подьячий Симеон Медведев. Оставив приказную службу, три года проучился в школе Симеона Полоцкого, блестяще овладев латынью, польским языком и всем кругом входивших в ее программу гуманитарных предметов: от риторики и пиитики до истории и философии. Принятие монашества помогло ему занять место справщика и книгохранителя московского Печатного двора, а со смертью Симеона Полоцкого и настоятеля московского Заиконо-спасского училищного монастыря. К нему же перешла и роль руководителя партии Полоцкого.
Написанное при участии начальника Стрелецкого приказа Ф. Д. Шакловитого «Сильвестра Медведева Созерцание краткое лет 7190, 91 и 92 в них же что содеяся в гражданстве» преследовало цель всесторонне представить неоспоримость прав Софьи на власть и престол. Неоспоримость требовала точности, Сильвестр предпочел ограничиться буквой официального сообщения. Впрочем, самого его в минуту кончины во дворце не было.
Положим, Иван Шантуров, как и автор Мазуринского летописца, были безразличны к розыгрышу власти. Иоаким чувствовал себя достаточно уверенным в своих патриарших правах, чтобы справиться с любой партией — будь то Милославские или Нарышкины. Отстаивая независимость церкви от государства, заботясь о ее материальном процветании, он не возражал ни против одного малолетнего правителя, при котором царская власть неизбежно слабела. Зато Сильвестр Медведев выступает активным сторонником правительницы, как и князь В. В. Голицын, по приказу которого в 1686 году составляется Летописец Посольского приказа. Дипломатия правительства Софьи одержала свою самую значительную победу — заключен Вечный мир с Польшей. Летописец должен прославить и окончательно утвердить власть царевны. Но почему-то самый близкий Софье человек находит нужным уточнить положение часовой стрелки — «13 часов в первой четверти».
Очередной источник относился уже ко времени правления Петра. Он был завершен между 3 октября 1691 года и 14 мая 1692 года и включал в себя отдельную повесть о событиях 1682 года с простым упоминанием факта смерти царя Федора Алексеевича.
Петр еще не определился до конца в своих планах государственного переустройства. И тем не менее наследовавший Иоакиму последний русский патриарх — Адриан, в окружении которого возник Летописец, явственно склонялся на сторону Иоанна Алексеевича и Милославских. Он не случайно был замечен и выдвинут Иоакимом как человек, заведомо враждебный всяким нововведениям и способный ратовать только за интересы церкви. Его Летописец должен был стать своего рода сводным справочником церковно-исторического характера по всему XVII столетию. Но и в нем автор не удержался от того, чтобы снова перевести стрелку — «13 час дни во второй чети часа».
Еще более поздний по времени так называемый Краткий московский летописец конца XVII века, известный в нескольких списках Библиотеки Академии наук и Российской государственной библиотеки, называл и вовсе «второй час дня». Анализ текста позволял предположить, что в основе его лежала подробная семейная хроника наподобие шантуровской, дополнявшаяся и продолжавшаяся на основании воспоминаний и впечатлений очевидцев. Летописец утверждал, что москвичи узнали о кончине Федора Алексеевича по крайней мере на час позже вездесущих подьячих.
И наконец, Летописец Черкасских, хранящийся в Центральном государственном архиве древних актов. Согласно ему, смерть наступила в самом конце дня. Речь шла не об объявлении на кремлевской площади, тем более не о распространявшихся слухах — Д. Г. Черкасский находился в спальне Федора до последнего его вздоха. Единственное свидетельство очевидца!
Мимо разночтений во времени можно было бы пройти, если бы не то, что все источники согласно утверждали: Петр был объявлен царем «в тринадцатом часу пополуночи», как объяснял один из авторов. Ни объяснений, ни подробностей не существовало. Значит, это произошло непосредственно после смерти брата, либо… Но это «либо» предстояло раскрыть.
Царь-девица
Письмо — оно было ничем не приметным и, во всяком случае, совершенно мне не нужным: не та тема, не те люди. Обычная для архивной работы «пустая порода». Впрочем…
Пусть это не имело значения для меня, но все же как, каким образом в конверт 1766 года могли попасть листы столетней давности — рядом с щегольским, как в прописях, почерком XVIII века торжественный, запутанный кружевами полуустав XVII столетия? Мало того, полуустав принадлежал грамотам — указам, которые рассылались от царского имени воеводам отдельных русских городов. Это были не копии — оригиналы. Значит, документы государственной важности, подлежавшие особо строгому хранению.
Конечно, нет правил без исключений. И адресатом, кому они высылались, был сам Никита Иванович Панин, фактический министр иностранных дел России.
Но тогда и вовсе не понятным становилось, зачем именно ему, человеку, занимавшемуся всеми хитросплетениями политики, могли понадобиться памятки внутренних событий таких далеких лет, да еще пересылаемые сугубо личным порядком. Что-то здесь было необычным, не говоря уже о той поспешности, с которой высылалось письмо.
Начальник Московской конторы Коллегии иностранных дел отвечал Панину на его запрос из Петербурга спустя месяц: 3 апреля — 8 мая. Так быстро по официальным каналам дела не проходили, иначе чего бы стоила пышно расцветавшая российская бюрократия. И при всем том содержание письма ничего не объясняло. Московский корреспондент сообщал Панину, как находил свое отражение в документах постепенный приход к власти… царевны Софьи. Вспоминал о виденном в частном доме золотом рубле с ее портретом. И наконец, посылал в качестве образчика несколько грамот.