Тайные полномочия
Шрифт:
— Госпожа Звягинцева…
— Липа, — поправили его.
— Благодарю вас, Липа… Я не думаю, что вам надо знать правду.
— Нет, я хочу, — упрямо сказала она, хотя, если бы могла, заткнула бы уши, чтобы ничего не слушать.
— Все, что я вам скажу, вы должны забыть, как будто этого не было. Прошу дать мне слово…
Это было так необычно, так серьезно, по-настоящему, и так не похоже на то, как с ней говорили мужчины, что Липа дала это слово искренно и заодно дала себе слово, что сдержит его. Нельзя было врать такому человеку.
— Господин Рибер попал под удар, целью которого был его высокий покровитель, — сказал Ванзаров. — Его должны были выставить вором, укравшим ценнейшую вещь. Лунного Лиса должны были взять с поличным еще на вечеринке Бобби. Ради этого не пожалели даже самого Бобби. Но вышла маленькая заминка: подбросить украденное Риберу не удалось. На следующий день ситуация повернулась кардинально. Но Рибер этого не знал. Вернувшись из министерства, он прекрасно просчитал ситуацию и чем грозит его арест Витте. Он был уверен, что его все равно будут шельмовать. У него не осталось выхода. И он принял единственное решение, на какое был способен… Сначала попробовал нож, но только поранил себя. Стрелял, но, как это бывает, когда хочется жить, попал в плечо. Тогда у него остался последний способ: яд. Рибер повел себя, как римский патриций, который жертвует жизнью ради императора. Это старомодный поступок, но у меня вызывает глубокое уважение… Прошу меня простить, но вы хотели правду.
Липа ощутила покалывание в глазах, и что-то теплое тронуло щеку. Она вспомнила, как кричала на Рибера, который ничего не понимал из того, что она говорила, и только отвечал невпопад. Он уже думал, как убить себя. А она была слепа, ничего не поняла и не видела, в каком он состоянии. Вместо того чтобы утешить и помочь, требовала и требовала от него… Своими руками и убила. До конца дней на ней будет эта вина. Что это случится, она предчувствовала и боялась. Но лучше уж так…
Не умея плакать, Липа сидела тихо, позволяя слезам делать, что им вздумается. Ванзаров не вмешивался. Он ждал, когда они иссякнут. Наконец она подняла лицо, совершенно мокрое. Неумело смахнув влагу, Липа трудно и долго вздохнула.
— Благодарю вас, господин Ванзаров, за правду… Это хороший урок. На ближайшей станции, с вашего разрешения, я сойду, что-то мне расхотелось ехать в Грецию.
— В этом нет нужды. Через несколько часов мы вернемся назад, — ответил он.
— Вы шутите?
— Не время для шуток, Липа. Вы еще можете наказать тех людей, которые подтолкнули Рибера к самоубийству. Я прошу вашей помощи…
Достав платок, она тщательно вытерла лицо, словно это придало ей силы. И скинула шаль.
— Что я должна делать?
Ванзаров объяснил. Это было детской забавой для любого вора. А для Лунного Лиса так, как орешек расщелкать.
5
Немуров подоткнул подушку и вытянулся на всю длину диванчика. Здоровую руку он держал под простыней. Он ждал и был готов. Еще в ресторане понял, что это случится. И в этот раз не отступит. Чего бы это ему ни стоило. Хоть карьеры и даже свободы. Ему уже все равно.
Ждать пришлось недолго. На пороге появился этот человек. Закрыл за собой дверь, но прижался к ней спиной, как будто не решался сделать шаг.
— Я вас не звал, — сказал Немуров. — И лучше вам уйти подобру-поздорову.
— Приношу свои извинения за ваше ранение… Вы не оставили мне выбора.
— Ванзаров, вы хитрый, лживый лис… Такой молодой, а уже опытный пройдоха. Быстро вас там в полиции обучают. Плевать мне на ваше извинение. И разговаривать нам не о чем… Уйдите.
— А если не уйду?
— Тогда пеняйте на себя… — из-под простыни показались стволы ружья.
— Ух, ты! — обрадовался Ванзаров. — Думал, прячете лом железный или костыль у Лидваля одолжили. А тут целое ружье. Выкрали из каморки проводника?
— Это несложно. Ваш мальчишка, не в пример вам, глуп… Спрятал под матрац и оставил дверь открытой…
— Надо будет ему надрать уши. По одному уху за ствол.
— В этот раз оба заряжены, — сказал Немуров, не спуская пальцы с курков и тщательно уперев приклад в диван. — Не вздумайте шутить со мной. Ваша хваленая реакция тут не поможет. Выстрелю быстрее. Даже вагонная качка не помешает. Хватит одной руки, чтобы продырявить вас как ворону. Сделаю это с большим удовольствием… Уходите…
— Опять не оставляете мне выбора…
Щелкнули взведенные курки.
— Шутки кончились, — сказал Немуров. — Мне все равно, пусть упекут на каторгу.
— Не будем устраивать кровавые трагедии. Обещаю: уйду в ту же секунду, как только ответите на вопрос…
— Чего вам еще?
— После столь удачного ужина вы стояли с Граве в тамбуре… Вас видел проводник, поэтому не надо говорить, что этого не было. Граве должен был спросить вас про одну мелочь: что случилось на вечернике Бобби?..
— Я ничего не знаю, — быстро ответил Немуров.
— Он должен был спросить вас: что она видела?
— Уйди, Ванзаров, не доводи до греха…
— Что так поразило ее? Вы же были рядом…
— Ты не можешь этого знать! — закричал Немуров, забывшись и размахивая стволом. Можно было вырвать, не опасаясь за себя. Только выстрел мог пройти в соседнее купе. Граве было уже все равно. А если заряд уйдет в стену Женечки? Так рисковать было нельзя. Ванзаров отказался от соблазна.
Опомнившись, что противник ушел с линии огня, Немуров вернул приклад на место.
— Я вам ничего не скажу, даже если отдадите мне все деньги вашего грязного гонорара, — сказал он с показным спокойствием. — Уходите, прошу вас.
— Этого более чем достаточно, — ответил Ванзаров. — Все, что требовалось, я узнал.
Он повернулся и вышел.
А Немурова так и подмывало выстрелить ему в спину. Стрелять в безоружного человека, даже сломавшего ему ребро, было неспортивно. Он, конечно, противный, хуже вороны, но все-таки не ворона…