Тайные полномочия
Шрифт:
Из соседнего купе кто-то рвался на помощь, ломая дверь. Кто-то кричал, что он никому не позволит… Жандарм чуть приоткрыл створку и ткнул кулаком. Послышался глухой стук упавшего тела. Больше помощи ждать неоткуда.
— Ну! — страшным голосом потребовал Секеринский.
— Я… не понимаю… о чем… вы… — еле слышно ответила Женечка.
Полковник взъярился окончательно:
— Ах, не понимаешь? Так я тебе поясню…
Чем бы закончилась эта угроза для Женечки, трудно было представить. Но в дальнем конце вагона что-то случилось. Жандарм, который не давал никому выйти из купе, вдруг замер по стойке «смирно». Секеринский обладал хорошей реакций. Он сразу заметил, что к нему приближается господин в штатском костюме, изрядно помятый.
— Ванзаров, отправляйтесь вон! — крикнул он. — Вы уже показали, на что способны со своими либеральными методами! Теперь моя очередь!
Жандарм, что так легко отправил Немурова в нокаут, отчего-то посторонился. Ванзаров шагнул к Секеринскому, закрывая Женечку собой.
— Рано встали, господин полковник, — сказал он, глядя ему в лицо. — И все без толку. Оправляйтесь отдыхать.
Секеринский налился краской так быстро, словно имел секретный механизм. Чего доброго, удар хватит, вон и ворот шею туго давит.
— Да как вы… Да кто вы… Да я вас… — Он все никак не мог подобрать подходящего начала, чтобы смешать этого наглеца из полиции с опилками из дивана.
— Так что вы? — спросил Ванзаров, приятно улыбаясь. — Как расстреливаете, это я видел. Какой-нибудь новый фокус?
— Ах вот ты как?! — вскричал полковник. — За врагов государства заступаться? Сейчас ты узнаешь, с кем связался.
Ванзаров что-то тихо ответил, но в таком волнении Секеринский не сразу разобрал. Тогда ему отчетливо повторили. Он не мог в это поверить: чтобы начальнику охранного отделения сказали «убирайся вон», это даже не революция, это переворот какой-то. А не пристрелить ли этого мерзавца на самом деле? Мысль эта настолько понравилась разгоряченной голове полковника, что он полез в кобуру.
— Ну сейчас ты получишь…
Перед его глазами появилось что-то черное, вроде портмоне. Из черного нутра на полковника смотрела белая бумага с государственным орлом и типографски напечатанными словами. Как ни был полковник взбешен, прочитать он себя заставил. А прочтя, увидел подпись.
— Будьте добры покинуть поезд вместе с вашими людьми, — сказал Ванзаров.
Что-то большое и трудно глотаемое упало в желудок Секеринского. Наверное, это было его сердце, не иначе. Об этом его никто не предупредил. Операция, задуманная впопыхах, казалось, уже принесла удачу, и вдруг такой страшный, по-иному не скажешь, конец. Это конец для него. Министр точно не простит, что его обошли. Секеринский нюхом чуял, что был в шаге от успеха, но его украли. Сделать ничего невозможно. Даже приказ министра внутренних дел бессилен перед «черным портмоне». Все, конец. Проигрывать тоже надо достойно, все-таки жандарм — образец чести и служения долгу.
Секеринский застегнул верхнюю пуговицу шинели, отдал честь и вышел молча. Жандармы в полном молчании последовали за ним. Было слышно, как их сапоги гремят по вагонной лесенке. Николя захлопнул дверь. Поезд дал гудок и тронулся. В окне поплыла шеренга жандармов. Секеринский, забыв про них, шел куда-то в темноту привокзальной площади. Крылов заметно отставал от него.
Женечка так и стояла, сжав халат. Ванзаров поддержал ее и мягко повел в купе.
— Я иду… Я уже иду… — Немуров с трудом отрывался от пола, не в силах поднять голову. Под глазом у него расцветал огромный синяк. Он слепо щупал ковер в поисках бесполезного ружья и никак не мог встать с колен.
Из дверей высунулись Дюпре и Урусов. Лебедев вышел и посматривал издалека. На ходу, застегивая пиджак, выскочил Бутовский. Чичеров с озабоченным лицом семенил сзади. Только Лидваль спал беззаботно. А Липа так и не вышла.
Поручив Женечку лекарским талантам Лебедева, хлопотне Бутовского и причитаниям Паши, Ванзаров вышел в коридор и попросил всех разойтись.
— Представление окончено, господа, — сказал он. — Ночь подходит к концу, скоро утро.
8
Экстренный двойной Варшавский вокзал принял на самый дальний путь. Встреча была не столь торжественна. Агенты полиции, все в гражданской одежде, сливались с темнотой, но оцепили состав не хуже жандармов. Директор департамента от нетерпения сам подбежал к лесенке, не дожидаясь, когда Николя откроет дверь.
Ванзаров спустился вниз и поздоровался.
— Опоздали на полчаса! — вместо приветствия сказал Сабуров. — Что это значит?
— В Лигово была непредвиденная остановка, — ответил Ванзаров. — Полковник Секеринский проявил излишнее рвение.
— Ах вот оно что… Хорошо, что отделались от него. Ну как?
Вместо ответа Ванзаров протянул нечто, завернутое в обычный платок. Плохо сдерживая нетерпение, Сабуров раскидал тряпичные уголки. У него в ладони оказалась сафьяновая коробочка. Он заглянул внутрь, чуть-чуть приоткрыв краешек. И сразу закрыл, словно ему резало глаза.
— Слава богу! — сказал он, с облегчением выдыхая. — Поздравляю, вы потрудились великолепно.
— Примите еще вот это… — Ванзаров протянул серебряный портсигар — из тех, в которых дамы хранят тонкие пахитоски.
Сабуров сразу же спрятал вещицу в карман.
— Письмо на месте?
— Бархатная прокладка не тронута.
— А вы… — Сабуров не знал, как спросить. — Заглядывали под нее?
— Ни в коем случае, — заверил Ванзаров. Разве может чиновник для особых поручений заглянуть в чужое письмо, в котором некий юный наследник престола сообщает своей обожаемой балерине М., что ради любви к ней отказывается от престола, о чем и сообщит сегодня папеньке. Чего не бывает из-за любви, особенно в молодости. А читать такие письма не рекомендуется не только чиновникам. Лучше вообще про них не знать.
— Как же вы нашли… это… — спросил Сабуров, коснувшись сердца, у которого была надежно спрятана сафьяновая коробочка.
— Мне помогла Олимпиада Звягинцева, которая раскрыла Лунного Лиса.
— Неужели все-таки он?! — поразился директор. — Переиграл саму охранку? Как же ему удалось? Да и кто это, хочу взглянуть на такой талант…
— В данный момент его тело находится в багажном вагоне, — ответил Ванзаров. — Это некий Граве, гениальный карточный шулер, причем самоучка.