Тайные слуги. Подводные диверсанты
Шрифт:
На следующий день после визита Миядзаки Томпсон сообщил Тернтайну, что вновь поступает во флот и уже приобрел форму старшины. Тернтайн спросил у Томпсона, собирается ли он дать и ему возможность работать для японцев. Томпсон ответил, что Танни не может в настоящее время найти для Тернтайна работу.
— Но если ты когда–нибудь кому–либо скажешь о том, чем я занимаюсь, или о том, что встречал Танни, тебе долго не жить!
Это была первая угроза со стороны Томпсона.
Надев форму, Томпсон поехал в Сан–Педро, где большую часть времени проводил в барах, подпаивал матросов
Военно–морская разведка теперь окончательно убедилась, что Томпсон представляет большую опасность. Она обратилась в государственный департамент за разрешением на арест Томпсона и Миядзаки.
Но государственный департамент в то время старался не обострять отношений с Японией и решительно отказался дать разрешение на арест Миядзаки. Единственное, что могла сделать военно–морская разведка, — это предупредить матросов о том, чтобы они не вступали в беседы с Томпсоном.
В течение нескольких месяцев Томпсон ходил в форме старшины военно–морского флота. За это время он часто встречался с Миядзаки или у себя на квартире на Линден–стрит, или в отеле «Сент Френсис» в Сан–Франциско.
Когда матросы стали избегать общества Томпсона, тот сообщил об этом Миядзаки и добавил, что опасается доноса, в чем подозревает Тернтайна. Миядзаки прямо не приказал Томпсону убрать Тернтайна, но заметил, что это было бы наилучшим решением. Чтобы обезопасить Тернтайна, военно–морская разведка подыскала ему работу в Сан–Франциско и тем самым дала юноше возможность уехать от Томпсона.
Когда Тернтайн сообщил Томпсону, что получил работу продавца в универсальном магазине в Сан–Франциско, подозрения японского шпиона усилились. Тернтайн показал ему письмо на официальном бланке с предложением о работе. Томпсон как будто успокоился.
После отъезда Тернтайна Томпсон начал пить. Его запои продолжались иногда по нескольку дней. Поведение Томпсона обеспокоило Миядзаки, и японец явился к нему на Линден–стрит. Агенты военно–морской разведки, снова засевшие в здании напротив, догадались по поведению Томпсона и жестам Миядзаки, что японец ругал своего агента.
После ухода Миядзаки Томпсон сел за стол и начал писать письмо. Это оказалось для него нелегким делом, и он просидел над письмом час или два. Несколько раз Томпсон принимался писать заново, но всякий раз комкал листы и бросал в корзину.
Агенты военно–морской разведки не могли открыто войти в квартиру Томпсона, но им удалось заполучить содержимое корзины. Среди смятых листов был найден черновик окончательного варианта письма, которое написал Томпсон:
«Дорогой господин Танни!
Покорнейше прошу считать это письмо моим отказом от службы для Вашей страны. Мне весьма прискорбно и грустно подавать подобное заявление японскому правительству, так как могу заверить, что всегда испытывал удовольствие, принося пользу Вашей стране. Надеюсь, информация, поступившая от меня, полностью возмещает выплаченную мне сумму.
Настоящее заявление вступает в силу со дня нашей последней встречи.
Принимаю это решение по собственной инициативе и доброй воле по соображениям
Шлю Вам самые сердечные пожелания и надеюсь, что все предпринятое Вами будет успешным.
Гарри Томас Томпсон.»
Миядзаки, понимая, что Томпсон теперь бесполезен, принял отказ. Его начальство, опасаясь, как бы деморализованный американец не выдал Миядзаки, приказало последнему вернуться в Японию.
Улики против Томпсона оказались настолько убедительными, что теперь, когда японец уехал, не было оснований откладывать его арест. 5 марта 1936 года в прессе было помещено краткое сообщение об аресте Томпсона. На суде Тернтайн выступил основным свидетелем обвинения. Другие свидетели показали, что Томпсон находился на службе у японцев с 1933 года. В июле 1936 года шпиона приговорили к пятнадцати годам заключения в федеральной каторжной тюрьме на острове Мак Нейл.
* * *
5 марта 1936 года Джон С. Фарнсуорт просматривал очередной номер газеты «Вашингтон Пост». Его внимание привлекло сообщение об аресте Гарри Томпсона по обвинению в шпионаже. Фарнсуорт перечитал заметку. Пожав плечами, он допил вино и протянул стакан буфетчику:
— Повторить, Джо!
Не спеша осушил второй стакан, встал, отправился в свой номер, взглянул на часы, взял шляпу, пальто и вышел на улицу.
Вскоре Фарнсуорт сидел в доме японского военно–морского атташе на Олбан Тауэрс и недоуменно смотрел на маленького капитана 2 ранга Акира Ямаки.
Японец метался по комнате, как загнанный в клетку зверь. Его лицо выражало мучительные душевные переживания.
— Это ужасно, ужасно! — то и дело повторял он. — Вы не должны были приходить сюда. Уходите. Постарайтесь, чтобы вас никто не заметил. Прекратите работу и ничего не предпринимайте, пока я не дам вам знать.
— Но почему? — протестовал Фарнсуорт. — То, что они схватили этого болвана, вовсе не означает, что они узнали о моей деятельности. Меня удивляет, как вы могли пользоваться услугами необразованного писаря, который, видимо, не прошел минимальной разведывательной подготовки.
— Арест Томпсона — большой удар для Японии. Не исключено, что они следят и за вами… — ответил капитан 2 ранга.
— Ну что вы! — улыбнулся Фарнсуорт.
— Это правда. Теперь, пожалуйста, идите и помните: ничего не предпринимать, пока я не дам вам знать.
— Господин капитан 2 ранга, у меня нет денег.
Капитан 2 ранга открыл сейф и отсчитал триста долларов.
Фарнсуорт взял деньги. Шпион не знал, что это его последнее вознаграждение от японцев, с которыми он был связан вот уже три года.
* * *
Джон С. Фарнсуорт родился в Цинциннати и окончил среднюю школу первым учеником. В последние годы учебы в школе у него появилось желание поступить на службу в военно–морской флот. По окончании школы Фарнсуорту представилась возможность побеседовать с членом конгресса, юноша произвел на него впечатление, и член конгресса обеспечил ему место в военно–морском училище в Аннаполисе.