Тайные стражи империи
Шрифт:
Накануне вечером семилетний Митя поспорил со своим закадычным другом и соседом Васькой Гороховым, что он прыгнет с крыши своего сарая прямо в стог сена стоящий неподалёку. Васька обещал отдать Митьке, если тот прыгнет кулёк шоколадных конфет, которые отец привез ему из города. Митя же пообещал, если струсит и не прыгнет, отдать другу свой любимый перочинный ножик, который ему подарил отец на именины.
На рассвете друзья встретились у сарая Антиповых. «Ну что, не струсишь?», – улыбаясь, спросил Вася. «Вот ещё! Конфеты готовь», – подмигнул ему Митя. Он резво забрался по деревянной лестнице на сарай и с мальчишеской бесшабашностью, разбежавшись, прыгнул прямо в стог. Раздался сдавленный крик,
Митя лежал, привалившись к стогу и запрокинув голову. Он был без сознания. Одна нога его была пропорота остриём косы, торчащей из стога, и залита кровью, которая густыми толчками продолжала течь. Вася опрометью бросился к дому Антиповых и изо всех силёнок забарабанил в дверь. На стук вышла заспанная Аграфена. Сон у неё как рукой сняло, когда она увидела рыдающего Васю. «Ты, что?», – только и смогла она произнести.
«Там в стогу Митька. На косу напоролся. Кажись, помер»,– всхлипывая, пояснил мальчик. Не помня себя, Аграфена подбежала к стогу и начала трясти сына. Митя ещё дышал. Вот тогда то и огласил деревню её крик.
На крик сбежались люди. Односельчане сокрушённо качали головами, но помочь никто не мог, мальчик истекал кровью.
Кто-то из баб встревожено вскрикнул: «Мужики, за дохтуром скорее езжайте. Не видите, помирает Митька!». Кто-то из баб завыл. Несколько мужиков с суровыми лицами вызвались поехать с Трофимом Антиповым в город за врачом и помогали ему запрягать телегу. Сам Трофим бледный, с дрожащими руками запрягал лошадь, стараясь не смотреть в сторону стога, где без сознания лежал его сын и только бормотал себе под нос: «Вот она,
23
кара Бжия!». Все понимали, что до города ещё надо доехать. Врача мужики
привезут хорошо, если к позднему вечеру, а к этому времени Митя уже
умрёт, и всё же все надеялись.
О несчастье с Митей Агата услышала от Вари, которая, пробегая мимо их избы, торопливо рассказала ей о трагедии. Ей в свою очередь сообщили мать, вездесущая старостиха Матрёна.
Вот тогда то и вспомнила Агата с благодарностью про уроки старухи. Метнувшись в избу, и сообщив родителям о несчастье, Агата успела заскочить в свою комнату, взяла хранившиеся в тайнике травы, и они с Варей опрометью бросились, вслед за родителями Агаты к дому Антиповых.
Когда они прибежали, у крыльца уже стояла целая толпа. Кто-то из баб подвывал. Митю уже успели перенести в дом. Агата решительно стала протискиваться сквозь толпу, Варя изумлённо посмотрела на подругу, не решаясь последовать за ней. Кто-то из тёток в толпе недовольно сказал Агате: «Куда лезешь, девка, не видишь у людей горе. Митька вот-вот Богу душу отдаст!».
«Не хороните раньше времени! Я могу помочь», – громко крикнула Агата, и все взгляды устремились на неё. Воцарилась тишина, затем один из мужиков язвительно спросил: «И чем же ты, девка, помочь можешь? Чай на дохтура ты не похожа!».
«Я могу остановить кровь! И чем быстрее вы меня пропустите к Мите, тем лучше!», – твёрдо заявила Агата. «А, что, православные, и вправду, вдруг поможет!», – раздались крики из толпы. Толпа загудела и расступилась перед девушкой.
Войдя в дом, Агата увидела Митю лежащего без сознания на кровати. Нога его была перевязана чистой тряпицей, из которой сочилась кровь
Около постели мальчика сидели его мать и бабушка и утирали платками слёзы. Несколько соседок стояли рядом и сокрушённо вздыхали. Когда Агата вошла, они, удивлённо посмотрели на неё. Мать и бабушка мальчика, казалось, её не заметили. Подойдя к соседкам, Агата, объяснила, что может Мите помочь, и попросила отвести от кровати мальчика его родных.
Те, выйдя из ступора, подошли к матери и бабушке, что-то пошептали им на ухо, указывая глазами на Агату. Они в ответ кивнули, и согласились отойти от постели мальчика.
Агата подошла к Мите и отвязала тряпицу. Алая кровь хлынула вновь. Затем, девушка нажала пальцем повыше раны, не убирая руки, достала из кармана юбки мешочек, высыпала из него порошок, прямо на кровоточащую рану и начала одними губами читать заговор, который она знала наизусть. Лоб её покрылся бисеринками пота, но через четверть часа, на глазах изумленных людей, струйка крови, сначала стала меньше, а затем иссякла совсем. На ране образовалась густая корочка. Ещё через пять минут Митя очнулся. Он был очень слаб и бледен до синевы, но жив. Агата попросила, чтобы ему дали бульона.
24
Тут же в избе все засуетились, вскоре мальчик был напоен бульоном и мирно спал у себя в кровати, щёки его, которые были белые, как мел, порозовели. Соседки побежали во двор, чтобы сообщит односельчанам
радостную весть. С мальчиком в избе остались только мать, бабушка и Агата.
«Теперь всё будет хорошо. Он выживет. Ему надо только отдохнуть, и восстановит силы»,– сказала девушка. Обе женщины упали ей в ноги. Любовь Панкратьевна только плакала от счастья, а Аграфена подняв на неё бездонные глаза, тихо сказала «По гроб будем тебе благодарны, Агата, жизнь за тебя отдадим!» Девушка испуганно метнулась к женщинам, поднимая их с колен и приговаривая: «Не надо, не надо! Всё будет хорошо! Я просто Мите помогла!». Наконец, все успокоились, обнялись, и Агата, распрощавшись, с Антиповыми ушла. Она понимала, что соседки в красках рассказали о том, что происходило в избе. На душе у неё было и радостно и тревожно. С одной стороны она искренне радовалась, что помогла спасти мальчика, и Митя теперь будет жить, но с другой стороны понимала, что раскрыла свой Дар. Как к ней теперь отнесутся односельчане? Не посчитают ли колдуньей? Отец Иоанн, и так упрекает и её и родителей, что, мол, редко посещают Храм Божий. Такими мыслями была занята головка Агаты.
Когда она вышла на крыльцо, толпа встретила её радостными криками. Но кое-кто стоял молча, кое-кто перешёптывался, а отец Иоанн нахмурившись, качал головой. Агата увидела родителей, удивлённо смотревших на свою дочь, словно не узнавая её. Варя, так та от изумления, даже рот открыла. Агата сказала, мальчик поправится, и, протиснувшись сквозь толпу, быстро пошла к своему дому. Народ постепенно стал расходиться. Все вспомнили о своих делах.
К вечеру в деревню приехал молодой доктор Павел Капитонович Сосновский. Был он высок, строен, светловолос. Черты лица имел правильные, классические. Одет он был в новый костюм с иголочки. Огромные голубые глаза его скрывались под пенсне очков. Несмотря на молодость, а было ему лет 25-27, видно было, что человек он без сомнения умный и много знающий.
Подойдя к мальчику, осмотрев его рану, и перебинтовав, доктор неторопливо снял пенсне, протёр его снова надел, внимательно посмотрел на хозяев дома, и спросил: « Я хочу знать, что здесь произошло, и кто помог вашему сыну?».
Трофим только радостно улыбался и разводил руками. Мать с бабкой снова дружно заревели от радости, и от них невозможно было добиться ответа. Митя же, приподнявшись на подушках, звонким детским голосом сообщил Павлу Капитоновичу: «Меня Агата вылечила!», – а затем рассказал доктору историю своего спасения. Тот слушал внимательно, стараясь не пропустить ни слова. Наконец, Павел Капитонович, встав со стула, сказал: «Ну, я вижу, помощь моя почти не понадобилась, это отлично!». Выписал несколько микстур, мазь, и, пожелав мальчику крепкого здоровья, и, не шалить больше отправился в дом Войковых.