Тайные тропы

Брянцев Георгий

— Ну, и как же решим? — поинтересовался Костин.

— О-хо-хо... — протяжно вздохнул Кривовяз, снял засаленную драповую кепку и погладил гладкую макушку своей начисто выбритой головы. — Давай еще подумаем... На, закури!

Костин взял протянутый кисет. Неумелыми руками свернул неуклюжую цыгарку и, затянувшись, зачихал, закашлял. Костин был некурящим, но когда угощал Кривовяз — не отказывался.

— Ну, а если вы не хотите отпустить Сашутку, — отдышавшись, тихо проговорил Костин, — есть еще одна кандидатура.

— Ты не в счет и, пожалуйста, не смотри на меня такими глазами. Да, да, да, — уже со строгостью в голосе добавил Кривовяз. — Выбрось это из головы. Позовем-ка лучше Сашутку.

Через минуту Сашутка уже сидел против командира бригады и начальника разведки.

— Значит, ты хорошо помнишь, у кого мы ели в последний раз вареники с клубникой? — спросил Кривовяз.

— Помню. На той улице, где была автобаза Облпотребсоюза...

— Правильно.

— А угощал варениками ваш родич, музыкант...

— Не музыкант, а настройщик музыкальных инструментов, — мрачно поправил Костин.

— Понятно, — согласился Сашутка.

— Документы у тебя будут хорошие, особенно опасаться нечего, но с ними ты должен подойти с востока, иначе при проверке не поверят. Придется сделать крюк...

— И довольно большой, — добавил Костин.

— Понимаю, — закивал головой Сашутка. — Пойду лесом на Славуты, — он склонился к карте, лежащей на траве, повел пальцем, — выйду на большак, по нему — до железной дороги, а потом опять лесом до самого города...

— Точно, — подтвердил Иннокентий Степанович и аккуратно свернул карту. — Когда явишься к Изволину, спроси его: «Когда будут вареники с клубникой?». Понял?

— Понял.

— Это пароль, — пояснил Костин.

— Ясно...

— Он тебе ответит: «Когда привезешь Иннокентия».

— Тоже понял: «Когда привезешь Иннокентия», — повторил Сашутка.

— Вот, кажется, и все. Если будет возможность вынести оттуда документы, бери. Если нельзя, заучи все хорошенько. Кусок карты с маршрутом и компас возьмешь у товарища Костина.

— Уже взял.

— Тогда все.

Сашутка встал. Кривовяз взял его руку и крепко пожал. Как бы обдумывая что-то, Сашутка посмотрел на озеро, и в глазах его появилась легкая тень грусти.

— Ну, пойду, — проговорил он тихо. Потом поправил котомку на плечах и медленно зашагал вдоль берега.

4

Завтрак уже окончился и, как обычно, хозяйка молча собирала со стола посуду, но Ожогин и Грязнов не подымались со своих мест. Андрей просматривал газеты и изредка позевывал. Вчерашнее занятие у Зорга затянулось далеко за полночь, и Андрей чувствовал усталость. Ожогин без всякого любопытства наблюдал за хозяйкой и выжидал, когда она, наконец, уйдет. Непогожие дни, предвещавшие приближение зимы, вызывали в душе Никиты Родионовича грусть. Он все чаще и чаще чувствовал, что скучает по людям, которых только недавно оставил. Ужасно тяготила неопределенность, в которой он оказался. Беспокоила и другая мысль, которую Ожогин хотел высказать Андрею: война шла к концу, это было видно не только по сообщениям с фронта, но и по поведению и настроению немцев: солдаты холили мрачные, высказывались неодобрительно по адресу своего командования; в них не чувствовалось прежней наглой уверенности. Они раскисли, обмякли, их тянуло на запад, они поговаривали с тревогой о доме. В частях усилилось дезертирство. Но Ожогин не замечал этой тревоги за исход войны у Юргенса. Тот или знал что-то, или умело скрывал свои чувства.

— Просто непонятно, — произнес уже вслух Ожогин, когда хозяйка, наконец, вышла из комнаты.

— Что непонятно, Никита Родионович? — спросил, не отрываясь от газеты, Грязнов.

— Почему Юргенс так равнодушен ко всему?

— К чему? — оживился Андрей.

— Их бьют, они отступают, армия разваливается, а господа юргенсы спокойны, больше того, они проявляют заботу о нашем с тобой будущем, словно ничего не происходит особенного, а тем более опасного для Германии.

Грязнов внимательно смотрел на Ожогина, силясь понять, в чем дело. Действительно, почему Юргенс так уверенно спокоен? Мысленно Андрей пытался найти какой-нибудь убедительный ответ на заданный вопрос.

— Может быть, у немцев действительно есть какое-нибудь секретное оружие? — наконец, нерешительно высказал он свое предположение.

— Чушь! — резко бросил Ожогин и зашагал по комнате. — Если бы оно было, они не допустили бы катастрофы на фронте. Тут что-то другое. Но что?

Андрей и сам чувствовал, что его догадка наивна, однако, других доводов у него не было. Он ждал, что скажет Ожогин.

— Юргенс не может не знать положения дел на фронте — проговорил Ожогин.

— Это исключено, — охотно согласился Грязнов. — Они же сами теперь пишут в газетах об отступлении. Правда, призывают немцев не падать духом и положиться целиком на фюрера — он, дескать, вывезет...

Ожогин остановился и посмотрел на Грязнова долгим испытующим взглядом, будто на его лице был написан ответ на возникший вопрос.

— Признают, что положение серьезное, отступают, сдаются в плен... Значит, вопрос о будущем Германии стоит в траурной рамке. Это — конец! Тогда зачем им нужны мы и подобные нам? Зачем?

Андрей откинулся на спинку стула, зевнул и проговорил равнодушно:

— Да, ерунда какая-то получается, ничего не поймешь у них...

— Не поймешь? Надо понять. Нельзя с закрытыми глазами итти в эту серьезную игру.

— Нельзя, конечно... — согласился Андрей и стал снова с показным равнодушием просматривать первую страницу газеты «Дейче альгемейне цейтунг».

— Мне кажется, — заговорил опять Ожогин, — что у них дальний прицел... — Он остановился у окна и посмотрел на серое осеннее небо: оно непрерывно менялось от плывущих сизых облаков — делалось то темнее, то светлее. В оконные стекла бились голые ветви яблони, словно просились в тепло комнаты.

— Ты читал статью на второй полосе? — неожиданно обратился Ожогин к Андрею и, не дожидаясь ответа, пояснил: — Америка и Англия тянут с открытием второго фронта — в этом Гитлер видит разногласия между союзниками.

Андрей отложил газету и вопросительно посмотрел на Ожогина. Неужели Никита Родионович все-таки установил причину? Хотя в его словах пока еще нет ничего конкретного, но, несомненно, за ними последуют более ясные, определенные мысли. Уж если Ожогин начал, значит...

— Ну и что же, — поторопил вопросом друга Андрей, — что вы находите в этом?

— Сговор... — резко ответил Ожогин.

— Сговор Германии с Англией и Америкой, вы хотите сказать? — продолжал свою мысль Андрей. — Да... Логично, но нереально в настоящее время. Германия еще сильна. Сильный конкурент Америке не нужен.