Тайные тропы
Шрифт:
Ожогин опроверг это предположение. Зюкин уже связал свою судьбу с немцами, партизанам он известен как предатель, и ему одна дорога — к врагу. Там ему, и защита, и надежды на будущее. К тому же, он наверняка будет мстить за брата. Зюкин — человек злой.
Тризна и Леонид не могли не согласиться с доводами Никиты Родионовича.
— Убрать надо, — бросил Тризна. — Найти и убрать.
— Как же ты себе мыслишь найти незнакомого человека? — спросил Леонид.
— Усилить наблюдение за домом Юргенса. Приметы Зюкина опишет Никита Родионович.
— Если он пойдет к Юргенсу. А если нет? — опять выразил сомнение Леонид.
Ожогин поддержал Тризну. Условия требуют явки Зюкина в дом Юргенса в двенадцать часов ночи. Он, пожалуй, придет. Это весьма вероятно.
— Но необязательно, — возразил Леонид.
— Зюкин не знает, что здесь есть его «двойник», — пояснил Ожогин.
— Но догадывается, или, хотя бы, предполагает, — добавил Леонид. — Не ребенок ведь он! Ведь, бумажку у него тогда отобрали. Впрочем, я не возражаю, это. единственный выполнимый план — встретить его у дома Юргенса. Приметы Зюкина следует описать поподробнее и дать всем нашим.
Ожогин почувствовал некоторое облегчение, будто опасность, грозившая и ему и Грязнову, уже предотвращена. Он с увлечением начал копаться в передатчике.
13
На правой ноге у Игорька конек «снегурочка». Привязав его крепко к ботинку, мальчик с азартом катается по скользкому, обледеневшему тротуару Садовой улицы. Маршрут у Игорька невелик — от угла до пекарни и обратно. Отталкиваясь левой ногой, он ловко скользит по снегу. На углу Игорек останавливается и усиленно трет руки: без рукавичек холодно.
К вечеру мороз усилился, пальцы стынут, и мальчик то и дело дует на них. Вот уже целый час, как он курсирует около дома Юргенса, не выпуская из поля зрения его крыльцо. К Юргенсу опять зашел человек, незнакомый Игорьку. Его внешний вид не совпадал с приметами Зюкина, но все равно надо дождаться, когда он выйдет, и проследить за ним.
Солнце медленно опускалось за крыши домов, холодные лучи косо падали на макушки обледенелых деревьев, на трубы дома Юргенса. Улица погружалась в полумрак, крепчал мороз.
Игорек с тревогой поглядывал на дверь дома — его пугала близость темноты. Он все чаще тер руки, чаще дул на них, но это мало помогало. Приходились пускать в ход снег: он, жесткий, колючий, морозный, вызывал боль в пальцах, но зато руки разогревались. Игорек нещадно растирал их снегом.
— Сколько еще он будет там сидеть, — зло шептал мальчик.
Улица пустела. Мимо прошла с ведрами пожилая женщина и удивленно посмотрела на Игорька.
— Шел бы домой, замерзнешь ведь...
Игорек шмыгнул носом, лихо проехал до самой пекарни и здесь остановился. Из подвала дома шел приятный аромат свежеиспеченного хлеба. Каждый раз, задерживаясь здесь, Игорек жадно втягивал в себя вкусный запах. Хотелось есть. Мальчик нет-нет да и сглатывал слюну, мечтая о румяной краюшке.
Стемнело. Звонко скрипел снег под ногами. Игорек остался один на улице. Он приуныл. Ему вдруг подумалось: «А что, если человек совсем не выйдет до утра — что тогда делать?». Мальчик встал у дерева и, прислонившись к холодному стволу, стал прислушиваться. Улица замерла, ни звука.
«Так и замерзнуть можно», — подумал мальчик. На щеку выкатилась одинокая детская слезинка.
Прошла еще минута, руки стали коченеть. Уже не хотелось их тереть.
Внезапно дверь парадного отворилась, на тротуар упал сноп электрического света. Из дома Юргенса вышел человек. Игорек оживился и мгновенно забыл про холод.
Дверь вновь захлопнулась, стало темно. Но на белом фоне снега Игорьку четко видна была фигура шагающего человека. Он прошел до угла и завернул за него. Игорек торопливо снял с ноги конек и побежал следом.
Ночью, когда Ожогин и Грязнов занимались у Кибица, неожиданно явился служитель Юргенса.
— Господин Ожогин, прошу за мной, — сказал он сухо
Никита Родионович чуть вздрогнул. Ночной вызов с занятий был необычным. Друзья переглянулись. После записки, принесенной Сашуткой, они жили в постоянной тревоге.
Кибиц отрицательно относился к срыву занятий, всегда ругался, когда это случалось, но на этот раз как-то странно посмотрел на своих учеников и хихикнул.
«Что бы это значило?» — думал Никита Родионович, не спеша одевая пальто. Андрей стоял рядом и смотрел в лицо друга, ища ответа на тот же вопрос.
Ожогин вышел вслед за служителем. Ею беспокоили подозрения: неужели Зюкин уже в городе и виделся с Юргенсом? Тогда все пропало. Никакого выхода нет. Шагая по двору, Никита Родионович взвешивал все «за» и «против». Меры предосторожности, принятые группой Изволина, не снимали угрозы появления предателя Зюкина в доме Юргенса: ведь он мог связаться с ним через другое лицо или же по телефону. А если это так — провал неизбежен. Надо принимать меры. Бежать, бежать сейчас, пока еще не зашли в дом Юргенса. Пропуск в кармане, и пока хватятся — можно надежно укрыться. Никита Родионович окинул взглядом шедшего рядом служителя. Ударить, сбить с ног, пожалуй, не удастся — он слишком крупен. Единственный способ — остановиться, закурить, отстать на несколько шагов, а потом махнуть через забор на улицу. Однако, мысль сейчас же вернулась к Андрею: что будет с ним? Он в руках Кибица, — оттуда не уйдешь. Спасешься сам, а что с остальными?
Вступили на крыльцо. Служитель открыл дверь.
В приемной, как обычно, — тишина. Прошли сразу же в кабинет Юргенса. В кабинете были двое: на своем постоянном месте сидел Юргенс, а за приставным столиком — незнакомый человек в штатском.
Ожогин подошел к столу и поздоровался. Юргенс сдержанно ответил на приветствие, а незнакомец молча и вопросительно посмотрел на Никиту Родионовича.
Лицо у незнакомца было белое, с энергичным подбородком. По возрасту он был значительно моложе Юргенса.
Никита Родионович заметил, что воротник и борта пиджака у гостя Юргенса обильно, точно мукой, усыпаны перхотью.
— Садитесь, — оказал тихо незнакомец, не сводя глаз с Ожогина.
Ожогин опустился в кресло против него.
— Когда в последний рае вы видели своего брата?
Никита Родионович посмотрел на Юргенса, как бы спрашивая: отвечать или нет на вопрос?, Юргенс пояснил:
— Оберштурмбаннфюрер Марквардт.
Ожогин встал.
Марквардт вновь пригласил его сесть. Он достал из бокового кармана авторучку и начал что-то чертить на листочке бумаги, лежавшем перед ним.