Тайный агент Её Величества (Когда падают звезды)
Шрифт:
— Какой участок выберете вы? — спросила Аржанова.
— Только с видом на море…
Но была у капитана бригадирского ранга еще одна новость, не менее важная, чем указ императрицы. Матушка Козлянинова Агриппина Ферапонтовна, получив от старшего сына письмо о его сватовстве, так разволновалась, что решилась на поступок поистине героический: поехать в Крым и познакомиться с курской дворянкой лично. Командор ей советовал путешествовать через Таганрог. Оттуда он намеревался на «Хотине» доставить родительницу в Ахтиар, где, вероятно, летом 1783 года будут базироваться корабли нового флота.
— Здесь и свадьбу сыграем! — закончил рассказ мужественный мореход и вопросительно
Аржанова в задумчивости чертила ножом геометрический узор на салфетке. Она не сомневалась в блестящем будущем Тимофея Гавриловича Козлянинова. Адмиралом он станет обязательно. Он совершит еще немало подвигов во славу Российского императорского военного флота, имя его нанесут на скрижали истории, и это само по себе замечательно [45] . Только любовь, похожая на сон, тут совершенно не при чем.
45
«Военная энциклопедия» изд-ва И. Д. Сытина. М., 1913, т. 13, с. 22. Козлянинов Т. Г. — в 1784 году — контр-адмирал, в 1789 году — вице-адмирал. Участвовал в сражении со шведами при Гогланде в 1788 году, за особые отличия награжден орденом Св. Георгия 3-й степени.
Встречи Флоры со светлейшим князем Потемкиным так и останутся тайной. Все, что она будет сейчас делать на полуострове со своей разведовательно-диверсионной группой, потом припишут или другим людям, или невероятному стечению обстоятельств, или удивительной атмосфере великой эпохи Екатерины Второй.
Глава тринадцатая
Татарские клятвы
Снега в Крыму они все-таки дождались.
Он выпал в конце февраля. То была метель, похожая на обычную непогоду. Внезапно серая туча закрыла полнеба. Первые редкие снежинки летели тихо и медленно, но вскоре повалили густо. Откуда ни возьмись сорвался шквальный ветер. Он подхватил снег, закружил его в бешеном танце и понес с севера на юго-восток. Окрестности погрузились в белую мутную пелену, и русским путешественникам пришлось остановиться.
В это время они двигались от Бахчисарая по долине реки Коссе к Главной Крымской гряде, а точнее, к Чатыр-Дагу, или Шатер-горе, одной из пяти самых больших вершин полуострова, достигающей 1527 метров над уровнем моря. Трапециевидный, характерный силуэт ее уже четко просматривался на серо-голубом небе, как вдруг метель, обрушившаяся на яйлу — ровное горное пастбище, — лишила их этого ориентира.
Еще два дня назад Аржанова была в Бахчисарае. Она гостила у давнего своего знакомца мурахаса Али-Мехмет-мурзы из рода Яшлав. В просторном особняке, построенном его предками над рекой Чурук-су, всегда тепло и сердечно встречали Анастасию. Никем не назначенный и не утвержденный, почтенный вельможа, однако, по праву считался главой «русской партии», существовавшей среди крымско-татарской знати.
Опытный дипломат, при Шахин-Гирее исполнявший обязанности министра иностранных дел, он неоднократно бывал в Санкт-Петербурге на переговорах. Екатерина Алексеевна выделяла его среди прочих ханских чиновников, считала человеком умным, отменно здравомыслящим и дальновидным. Естественно, Али-Мехмет-мурза твердо и последовательно выступал за сближение Крымского ханства с Россией.
К сожалению, в настоящий момент он мало чем мог помочь Аржановой практически в исполнении ее миссии. Преклонные года его сопровождались различными недугами. Мурахас редко покидал стены дома. Но ухитрялся поддерживать прочные связи со
Анастасия изложила ему план российского правительства, предусматривающий отречение Шахин-Гирея от престола в пользу Екатерины Второй уже в ближайшее время. Подумав, Али-Мехмет-мурза сказал, что с каждым днем такой план становится все более реальным. Повелитель крымско-татарского народа, вернувшись к власти на русских штыках, вновь обратился к методам правления губительным, жестоким, вызывающим возмущение в обществе.
Например, светлейший хан в январе сего года казнил одного из своих двоюродных братьев, Мехмет-Гирей-султана, сына знаменитого Кырым-Гирея. Пусть родственник, проживавший в Абазинской орде, кочующей в Прикубанье, принял участие в мятеже, но активными действиями он не отличался. Более того, Мехмет-Гирей-султан со своими воинами сдался добровольно. Приехал в Карасу-Базар, явился к Шахин-Гирею, положил перед ним саблю, встал на колени, произнес слова особой клятвы покаяния. И через день вместе со своими телохранителями был обезглавлен на площади при большом стечении народа.
— Вероятно, искренне раскаявшиеся бунтовщики достойны снисхождения, — согласилась Аржанова. — Но все ли родственники светлейшего хана, злоумышлявшие на него, признали свою вину?
— Конечно, — ответил мурахас. — Старший брат повелителя Бахадыр-Гирей, его сын Шагам, средний брат Арслан-Гирей, а также Халим-Гирей-султан… Пребывая сейчас в заключении, они усердно молятся и размышляют о допущенных ими беззакониях.
— А Казы-Гирей, другой двоюродный брат хана? Он тоже дал клятву покаяния?
— Казы-Гирей, прямой наймит турецкой разведки, давно покинул пределы нашей страны, — важно сообщил ей вельможа.
— Нет, он здесь, достопочтенный мурза.
— Откуда вы знаете?
— Он хотел со мной встретиться, — усмехнулась курская дворянка. — Устроил со своей шайкой засаду в степи, недалеко от Гёзлёве.
Али-Мехмет-мурза покачал головой:
— Вай-вай, как нехорошо! Впрочем, на его счету немало других преступлений.
— Думаете, он когда-нибудь раскается?
— Вовсе не уверен.
— Достопочтенный мурза! Помогите мне найти его. Может быть, тогда этот нечестивец и произнесет ту самую клятву… Обещаю вам, что при таком исходе мы сохраним ему жизнь…
Снег падал безостановочно, был влажным и мягким. Он облеплял фигуры путников и их лошадей, ковром ложился на дорогу, на поле вокруг нее, превращал придорожные кусты колючего вечнозеленого можжевельника в причудливые статуи. Вглядываясь в белую замять, Аржанова уже подумывала о возвращении в татарскую деревушку Коссе-кой, которую они час назад миновали.
Однако суруджи, или проводник, по имени Салих советовал подождать. Его познакомил с русской путешественницей Али-Мехмет-мурза, отрекомендовал как верного и надежного человека и сказал, что Салих доведет отряд Флоры до пастушьей заимки на верхней яйле Чатыр-Дага. Там сейчас пасет отару овец, принадлежащую роду Яшлав, чабанский атаман Нуреддин-ага.
Салих оказался прав.
Действительно, вскоре снегопад прекратился. Ветер угнал прочь серую тучу, на небе засияло яркое крымское солнце. Под его лучами белый покров засверкал, как хрустальный, и начал потихоньку таять. Русские по дороге поднимались все выше и выше и видели, что от метели остаются лишь воспоминания в виде отдельных, зацепившихся за кусты, за камни, за скалы белых лохмотьев, клочков, полос, уже ноздреватых, серых, холодной влагой уходящих в землю.