Тайный агент. Сборник фантастических повестей и рассказов
Шрифт:
Мне хотелось, чтобы у Блакстона и мысли не возникло, будто я что–то разнюхиваю о делах мафии в городском Центре.
— Нет, сэр.
— Ну хорошо, Марс, а что это? Балаболка, мне не не нужны детали. Мне было бы достаточно общей идеи того, чем ты предположительно занимаешься, чтобы отработать зарплату.
Я прочистил горло.
— Ну, это больше похоже на заговор, сэр, — сымпровизировал я и задумался. А потом добавил: — Да, сэр.
— Заговор! В городском Центре!?
— Ну, это так, мистер Блакстон, но они не совсем коммунисты, сэр. — Я поколебался. — По крайней мере я так не думаю.
Выражение его лица стало менее воинственным и более осмысленным.
— Угу. Правые радикалы, а?
Ох–ох. В эти дела я тоже впутываться не хотел. Владельцы «Джорнал» не то чтобы совсем либералы.
— Ну, не совсем так, сэр. Похоже, что это… э–э… новая группа.
— Ни левые, ни правые?
— Да нет, сэр. — Я прочистил горло. — Можно сказать, радикальный центр.
Он долго смотрел на меня так, как если бы опустил в телефон–автомат последнюю монету и не туда попал.
— Марс, — наконец произнес он, — сугубо ради формальности. Хоть что–нибудь, что дало бы мне хотя бы смутное представление, черт побери, чем ты там занят. Приведи хоть один пример, что тебя подтолкнуло на это дело. Хоть что–нибудь, ты слышишь?
Мое воображение оседлало коня и припустило во весь опор. Теперь — пап или пропал. Старая Головешка явно не собирается удовлетвориться моим пышнословием.
Поддавшись импульсу, я вытащил пачку сигарет.
— Вы такое видали? — потребовал я.
— «Курево», — пробурчал он, глядя на нее. — Новый сорт? Ну и что?
Я многозначительно постучал указательным пальцем по упаковке.
— Как они смели себе позволить использовать городской Центр для гнусной атаки на американский образ жизни? Годами считалось, что сигареты — неотъемлемая часть нашего бытия, и, каких бы болячек у нас ни находила медицина, мы ее игнорировали.
— У нас здесь начинается множество пробных кампаний, Счастливчик, — сказал он, безучастно глядя на сигареты. — Центр страны. Средний большой город. Чтото в этом духе.
— Ага, — фыркнул я, — а такие нововведения, как «Новое кукурузное виски». Где это слыхано, чтобы виски было новым? Традиционно и бурбон и хлебная водка неизменно назывались «Старый кто–то там»: «Старый лесник», «Старый Дед», «Старый ворон» и так далее. Говорю вам, все это — чьи–то коварные происки.
— Подрывают устои под имиджем страны? — невесело спросил он. — Э–э, радикальный центр.
— Мне не хочется говорить о чем–либо еще, сэр, — ответил я. — У меня полно зацепок,
Некоторое время он обдумывал услышанное:
— Хорошо, Счастливчик, — сказал он наконец с несчастным видом. — Предположим, ты — наш разъездной репортер. Разъезжай дальше.
— Есть, сэр! — полушутливо отсалютовал я и повернулся через плечо. Затем сгорбился и пошел на выход, пытаясь изобразить на лице тяжкий мыслительный процесс.
По существу мне это удалось, ибо я решал проблему, как сохранить за собой лучшую в городе работу. Несколько лет назад я вообще отбросил надежду устроиться на работу лучше, чем раскладывать банки на полке супермаркета. Эта — буквально свалилась мне в руки. Удержаться на ней больше года было просто чудом. А в чудеса я не верил, хотя дважды они происходили со мной.
Ну да ладно. Итак, начинать пить было еще рано. Тем не менее я отправился в «Дыру» и, взобравшись на высокий табурет, заказал Сэму «большую» темного пива.
Должно быть, это была первая кружка, которую он наливал в этот день. Пена была слишком высокой. Он взял лопаточку и сбил часть шапки, а затем отодвинул кружку, чтобы пиво отстоялось.
— Знаешь ли ты, сколько стоило пиво во времена, когда я только начинал пить? — уныло спросил я.
— Ага, — ответил он, — пятнадцать центов.
— А теперь целых сорок.
— Ага, — сказал он, вновь подымая кружку.
— А все инфляция, — сказал я обвиняющим тоном. — Правительство должно заморозить цены на товары первой необходимости.
Сэм наполнил кружку до краев и поставил ее передо мной.
— Сколько вы тогда получали? — спросил он.
Я задумался.
— Где–то восемьдесят долларов.
— Вам повезло. А сколько вы делаете сейчас?
— Почти три сотни. — Я взял пиво. — И мне необходим каждый цент. Я единственный человек в мире, который, всего лишь крутанув дверь заведения, ухитряется стать на десять долларов беднее.
— Все уравнивается, мистер Майерс. Знаете, сколько я должен сегодня платить хорошему бармену? Две сотни, и даже тогда он считает, что его ущемляют в правах.
— Ущемляют в правах?
— Ага. У него нет права пользоваться кассовым аппаратом.
— Не говори мне о твоих трудностях. У меня хватает своих.
— Мистер Майерс, вы не знаете, что такое трудности, — сказал Сэм, облокотившись передо мной на стойку. — За просто так вас бы не прозвали Счастливчиком.
— Неужели бы не прозвали, а?
— Нет, сэр. Я так считаю, я должен радоваться, что вы не играете с моими однорукими бандитами. В действительности доходами от них я оплачиваю аренду.