Тайный брак
Шрифт:
После смерти отца Жаклин наследовала все его владения, а когда умер мой брат, стала женой герцога Брабантского, своего кузена. Однако ее дядя, в свое время епископ Льежа, известный как Джон Безжалостный, сумел завладеть их землями, обманным путем склонив ее слабохарактерного мужа подписать какие-то дарственные бумаги.
Жаклин, не смирившись, в отличие от своего мужа, с потерей земель, оказалась изгнанницей и нашла прибежище в Англии, где к ней неплохо отнеслись отчасти потому, что она связана родством со мной, английской королевой.
Я просила Гиймот и других моих четырех придворных дам быть дружелюбными и снисходительными по отношению к изгнаннице, не избегать ее, а, набравшись терпения, выслушивать ее стенания по поводу всего случившегося. Ведь она так настрадалась — лишилась всего, что ей принадлежало, и к тому же оказалась на чужбине.
Жаклин была всего на три месяца старше меня, но выглядела, как уверяла моя Гиймот, старше на несколько лет.
— Еще бы, — ядовито поддакнула одна из Джоанн, — после двух-то замужеств.
— И потери владений, — вставила вторая Джоанна.
— Кроме того, она рассчитывала стать королевой Франции, — добавила третья Джоанна, — пока была замужем за вашим бедным братом, миледи.
— Два ваших брата дофина… — задумчиво проговорила Агнесса. — Умерли один за другим. Как все-таки печально… и как странно…
Наступила тишина. Мои подруги молчали. Я знала, они думают, что правильнее надо бы сказать «подозрительно». Все знали, что моя мать не любила своих сыновей. Особенно тех, которые потом так неожиданно скончались… Но и последний сын, Шарль, не очень-то ей мил.
На какое-то время мысленно я вновь очутилась в Париже, в своем несчастливом прошлом — там, где больной отец, погружавшийся то и дело в свое безумие, как в темную пустоту; где властная лицемерная мать, погрязшая в интригах и сладострастии. Моя милая сестра Мишель… Замужем за молодым герцогом Филиппом Бургундским, она, насколько я знаю, вполне счастлива, но как ее семейное благополучие соседствует с мыслью, что ее родной брат, наследник Шарль, замешан в убийстве ее свекра?.. Сестра Мари — вот кто, наверное, в полной мере нашел мир и успокоение в стенах своего монастыря… А сам Шарль… мой милый брат, деливший со мной безрадостные годы и месяцы своего детства… потерявший право на трон и отчаянно пытавшийся его получить обратно… Из-за этого погиб Кларенс, любимый брат Генриха…
Но я сейчас, слава Богу, вдали от всего и от всех. Мне, наверное, повезло — так можно считать. И мне хорошо, несмотря ни на что, здесь, в Виндзоре; я вся в ожидании главного события моей жизни… А печальное прошлое… Что ж, нужно, по-видимому, скорее от него отрешиться. Мне это почти уже удалось; правда, с появлением Жаклин снова нахлынули воспоминания.
Она упорно стремилась следовать все время за мной и, как мне кажется, считала, что отдаленные родственные отношения, когда-то связывавшие нас, дают ей на это полное право. Она постоянно твердила об одном и том же — о своих бедах, и я научилась молча, с сострадательным видом выслушивать ее, думая в то же самое время о чем-то своем… Кто же все-таки родится у меня в декабре? Мальчик или девочка? Девочка — как это замечательно, но, наверное, лучше, если мальчик, как того хочет Генрих. И не только Генрих — вся Англия. Тогда по всей стране зазвонят колокола и обретет иной смысл мое существование; мое пребывание в Англии будет иметь для людей большее значение: я стану женщиной, оправдавшей надежды государства…
Жаклин тем временем продолжала говорить:
— …О, конечно, главное, чего они хотели, эти мерзкие людишки, так заполучить мои земли. Голландию, Фрисландию… Но они мои и только мои! Были и будут!
Я взглянула на нее. Внешне вполне привлекательная женщина, и в то же время в ней что-то отталкивало. Неужели она вызывает неприязнь из-за того, что страдает? Разве беда одного отталкивает от него благополучных людей? Как странно и несправедливо.
Она продолжала:
— В детстве я чувствовала, что отец и мать недовольны мной. Как бы стыдятся меня. Все оттого, что я родилась девочкой. Как все-таки мужчины привыкли гордиться тем, что они не женщины!
Я согласилась с ней.
— Наверное, потому, — сказала я, — что они признанные воины, сражаются и ведут за собою других, где или гибнут… Или побеждают. Как мой Генрих… Если бы не война, он сейчас находился бы здесь, с нами, Жаклин. Наш брак, как ты, наверное, знаешь, совершился ради восстановления мира между нашими странами. Но пока из этого, увы, ничего не получается… Ах, если бы не эти проклятые распри, отец остался бы настоящим королем, а Шарль наследовал бы его престол. А теперь… Не знаю, что будет… Шарль не хочет смириться…
— Если бы мой Жан остался жив… — начала Жаклин, но я перебила ее:
— Тогда что он мог бы поделать с нашими воюющими домами? С нашей растащенной по частям Францией? Ему тоже пришлось бы присоединиться к одному из них, и продолжалась бы междуусобица. Кроме того, Жан совсем не хотел становиться королем и брать на себя заботы о государстве.
Она вздохнула.
— После его внезапной смерти мне не позволили долго оставаться вдовой.
— Ты была счастлива во втором браке? — спросила я для продолжения разговора, потому что заранее знала ответ.
Он не замедлил последовать.
— Как смели они выдать меня замуж за такого слабовольного человека? За тряпку!
— Он же все-таки двоюродный брат Филиппа Бургундского, — сказала я примиряюще.
— Он глупец! Благодаря ему мой мерзкий дядя сумел ограбить нас!
— Ах, деньги, власть… — совершенно искренне вздохнула я. — Из-за них все беды на свете. Скажи, Жаклин, ты никогда не думала, что для нас значительно лучше было бы родиться не в таких родовитых семьях?
Она воззрилась на меня в крайнем удивлении.
— О нет, нет! Я бы не хотела происходить из низов. Ни за что! Нам предназначено быть сильными, иметь власть.
— До той поры, пока не лишишься ее, — сказала я с горечью. — Посмотри вокруг… Что произошло с тобой? Что случилось в моей семье?
— Это из-за войны, — ответила она. — И потом, у тебя сейчас все как нельзя лучше. Ты на стороне победителя. У меня тоже обстояло бы все неплохо, если бы не брак с этим болваном Брабантом и если бы мой гнусный дядя…