Тайный Город – твой город (сборник)
Шрифт:
– Так вот почему ты все время грустная. Мамочка, не волнуйся, ладно? Когда я вырасту и стану большим, я помогу тебе его найти, и тогда ты снова будешь свободна. Обещаю.
Закрывая дверь, я услышал, как мама тихо шепнула мне вслед:
«Я очень люблю тебя, сынок».
Алексей Ясенев
Меняла
Забытая Пустынь, Подмосковье,
23
Свечи ровно горели в неподвижном воздухе кельи, распространяя запах воска и безнадежности.
– Пресвятая Троице, помилуй нас; Господи, очисти грехи наша; Владыко, прости беззакония наша; Святый, посети и исцели немощи наша, имени твоего ради…
Огоньки свечей двоились в глазах, голос охрип и срывался. Долго, очень долго уже стоял коленопреклоненным молодой настоятель Забытой Пустыни перед образом Святой Троицы.
– Твое бо есть, еже миловати и спасати ны, Боже наш, и Тебе славу воссылаем, Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно и во веки веков. Аминь.
Долго и напрасно.
Алексей знал, что он не святой и не чудотворец, каким считала его молва, и от этого знания в душе оставался горький осадок. Он помогал тем, кто приходил в маленький монастырь в Подмосковье, лечил, успокаивал, однако… однако не был чудотворцем.
Рука, поднятая для крестного знамения, дрожала. Иногда он бывал бессилен помочь – как сейчас.
Девочке, спящей в гостевой келье, могло помочь только чудо.
«Боже сильный, за что караешь?»
Нельзя, нельзя так думать! – но мысль не уходила.
Лейкемия. Два года борьбы и приговор врачей – три, возможно, четыре месяца жизни. Три недели назад отчаявшаяся мать привезла дочку в Забытую Пустынь. Три недели из отпущенного срока боролся за ее жизнь отец Алексей.
На стенах качнулись тени.
Безнадежно. Слишком далеко зашла болезнь. Слишком устала цепляться за жизнь маленькая душа.
Монах перекрестился и с трудом поднялся на ноги. Постоял, пережидая головокружение, оттягивая момент, когда придется выйти из кельи и сказать заплаканной матери, что чуда не случится.
«Вразуми, Господи!»
Обратиться к эрлийцам? Московская Обитель сделает все возможное и даже не возьмет платы – лишь вежливый нав в белом костюме небрежно бросит: «Услуга за услугу». И напомнит, обязательно дождется подходящего момента и напомнит о долге. Маленькая уступка – частое начало больших бед, а ценой будет жизнь одного ребенка.
Выбор давил на плечи, как жернов.
«В руки Твои предаю дух мой…»
Утренний свет ударил по глазам, заставив на миг зажмуриться.
– Отец Алексей! – кинулась к нему бледная, исхудавшая женщина. Немой вопрос и отчаянная надежда в глазах резанули по-живому, Алексей отвел взгляд.
– Я не могу помочь твоей дочери.
Женщина всхлипнула, тихо и жалко.
– Но я знаю, кто может помочь, – твердо продолжил монах. – Отправляйся домой и жди. Я приду сегодня или завтра. Надеюсь, что приведу помощь. Это все, что в моих силах.
Через два часа он уже ехал в электричке в сторону Серпухова.
ИТК 206/9, Серпуховской район, Московская область,
23 сентября, среда, 13.50
– Виноградов, на выход! К тебе посетитель!
– И кто мог прийти к такой мрази? – буркнул себе под нос Котов, младший надзиратель, не сводя глаз с двери барака. Руку он предпочитал держать на кобуре – нелишняя предосторожность, когда имеешь дело с убийцей. – А, Георгий Ильич?
– Полегче, Котов. Священник к нему пришел, – Долин, старший, не поддержал тон напарника. – Виноградов мужик спокойный, а так – тем, кто пожизненное сидит, терять особо нечего. Беспредел на зоне никому не нужен.
– Тогда, может, этому ШИЗО вместо посетителей?
– Виноградов! Давай живее! – вместо ответа гаркнул старший надзиратель в глубь барака.
Котов насупился. Впрочем, разгадка не заставила себя ждать.
«Стукач, вот его и выгораживают. Подкинуть, что ли, кому идею? Зона «черная», многие заинтересуются. А то ждешь его, как зарплаты…»
Мысль была опасной, но привлекательной. И вышедшего зэка надзиратель разглядывал уже с любопытством.
Глядеть, впрочем, было особо не на что. Рост средний, телосложение среднее – Котов по привычке мыслил казенными формулировками, – волосы русые, глаза голубые, из особых примет – вертикальный шрам на левом виске длиной около двух дюймов.
От мимолетного ответного взгляда надзиратель невольно поежился.
– Не хочешь спросить, кто пришел, Виноградов? – Долин отступил, пропуская заключенного. Как отметил про себя Котов, положенным обыском старший надзиратель пренебрег.
«Точно, стукач. Даром что авторитет. Одно другому не мешает».
– Придем – узнаю.
Голос зэка, тусклый, равнодушный, вновь заставил Котова внутренне передернуться.
– А вчера вас куда таскали?
– Ученые какие-то приезжали. Кровь у всех брали. Вчера мы ходили и пятый барак. Сегодня следующие два проверяют.
– Чего надо – не говорят?
– Я не спрашивал.
– Виноградов, ты это… нарисовал уже для меня?
– Да. Держи.
Сложенный тетрадный листок перекочевал от заключенного к надзирателю. На взгляд Котова, это было уже чересчур.
Пройдя через пустой в это время двор, они вошли внутрь длинного одноэтажного здания, правое крыло которого занимали помещения для свиданий, а в левом располагался лазарет. Коридор туда перегораживала решетка; прислонившись к ней с той стороны, увлеченно разговаривал по мобильному тощий чернявый субъект в медицинском халате. Дежурившие охранники сменили Долина и Котова. Передав им подопечного, надзиратели вышли на крыльцо. Субъект в халате вышел следом и остановился неподалеку, не прекращая жаловаться в трубку; речь шла об отсутствии средств и аппаратуры.