Тайный преемник Сталина
Шрифт:
Культурные задачи сталинского плана предусматривали:
— существенное улучшение жилищных условий, подъем заработной платы рабочим и служащим минимум вдвое, если не больше, «как путем прямого повышения денежной оплаты, так и, особенно, путем дальнейшего систематического снижения цен на предметы массового потребления»;
— введение общеобразовательного политехнического обучения;
— ликвидация существенных различий между умственным и физическим трудом с тем, «чтобы не отдельные группы рабочих, а большинство рабочих подняло свой культурно-технический уровень до уровня инженерно-технического персонала»;
— сокращение рабочего дня сначала до б, а затем и до 5 часов
Только после выполнения всех этих предварительных условий, причем, не по отдельности, а вместе, подчеркивал Сталин, можно будет переходить от социалистической формулы «от каждого по способностям, каждому по труду» к коммунистической формуле «от каждого по способностям, каждому по потребностям».
Как видно, на первом плане у вождя, объявленного «кровавым тираном», душителем «неотъемлемых прав и свобод народа», были именно интересы этого народа, забота о росте его культурного и материального благосостояния, воспитание высоких духовных и нравственных качеств, всего, к чему стремились лучшие люди и умы человечества на протяжении всего его существовании. Можно представить всю низость и подлость нападок на мнимый «сталинизм» со стороны его якобы гуманных и «свободолюбивых» обличителей. Наверное, их ненависть к Сталину, потоки грязной и подлой клеветы в его адрес и объясняется тем, что в отличие от них, он посвятил свою жизнь тому, чтобы придать этому гуманизму и «свободолюбию» не декларативный, а реальный характер и распространить их не на узкий круг правящей элиты, а на самые широкие слои трудящихся масс, на весь народ.
Истинный же характер «гуманизма» и уважения к простому человеку критиков «антигуманного сталинизма» наглядно проявился в период так называемой «шоковой терапии» правительства Гайдара в первой половине 90-х годов прошлого века. Даже такие сторонники буржуазных рыночных реформ в России, как Ю.М. Лужков и Г.Х. Попов, в статье, посвященной смерти Гайдара, признавали:
«Был февраль 1992 года. На совещании, которое вел Егор Тимурович, рассматривались неотложные меры по финансированию социальных программ… Один из авторов этой статьи проинформировал Гайдара о том, что в Зеленограде наша медицина зафиксировала 36 смертей из-за голода. На это Гайдар ответил просто: идут радикальные преобразования, с деньгами сложно, а уход из жизни людей, неспособных противостоять этим преобразованиям, — дело естественное. Тогда его спросили: Егор Тимурович, а если среди этих людей окажутся ваши родители? Гайдар усмехнулся и сказал, что на дурацкие вопросы не намерен отвечать… Гайдар — символ чудовищного разлома несправедливости и бесчеловечности, зеркало того антинародного, номенклатурно-олигархического выхода из социализма, который был навязан России в начале 1992 года… Это политика, жестокая и бесчеловечная. Именно это народ понял, и именно этого он никогда Гайдару не простит».
Комментарии тут излишни.
Нынешняя российская пропаганда ставит все с ног на голову, противопоставляя мнимую свободу, уважения к правам человека и «гуманизм» «демократической России» мнимому «деспотизму» и «варварской азиатчине» сталинского времени. Каков «гуманизм» и «уважением к правам человека» у нынешних российских либералов и «реформаторов», мы уже видели на примере их кумира — Гайдара. А вот что касается сталинского времени и самого вождя…. О лицемерии и фальши широко распространяемых домыслов о «жестокости», «коварстве», «мстительности», «сухости» и «черствости» Сталина писал еще выдающийся немецкий писатель, встречавшийся с ним в 1937 году Лион Фейхтвангер, справедливо заметивший, что вся эта бранная терминология была запущена в пропагандистский оборот Львом
Сталина, например, изображают властолюбивым маньяком, лишенным всего человеческого и озабоченного лишь тем, как побыстрее расправиться с конкурентами, а то и просто с независимо мыслящими людьми. Но вот эпизод из воспоминаний маршала Василевского, который в отличие от всего сонма обличающих Сталина крикливых писак хорошо узнал вождя в годы войны, поскольку встречался с ним сотни раз. Сталин показал ему как-то квитанции денежных переводов, которые получал отец Василевского. Тот жил очень стесненно, а его сын, круглосуточно работавший в Генштабе, забывал об этом. А Сталин, узнав об этом, стал пересылать отцу Василевского деньги.
А вот то, что рассказал автору этих стран И.А. Бенедиктов:
«Я был в командировке, в Подмосковье. Выполнив все, что наметил, решил вернуться домой пораньше. Хотел успеть на день рождения жены. В министерство поэтому не стал заезжать, а отправился сразу домой. Стоило появиться у себя в кабинете, и я бы долго оттуда не выбрался. Руководители министерств работали в те годы до глубокой ночи. Когда уезжал из подмосковного совхоза, не отказался от пары рюмок «на посошок». А приехав домой, сразу же уселся за праздничный стол и, естественно, присоединился к тостам и веселью. Расслабиться, как говорится, сам бог велел, ведь в министерстве думали, что я командировке.
Где-то после полуночи раздался звонок правительственного телефона. Взяв трубку, услышал привычный голос Поскребышева, дежурившего в сталинской приемной.
— Иван Александрович, товарищ Сталин просит срочно прибыть к нему.
— Но я отпустил шофера…
— Неважно, машина уже выехала, через пять минут будет у вас.
Хмель сразу же слетел, хотя выпил я довольно прилично. Голова работала нормально, а вот ноги слушались плохо. С большим трудом спустился вниз. Машина действительно уже ждала.
Когда вошел в кабинет Сталина, едва не упал, качнулся, но все же удержался на ногах. Сталин, бросив на меня неприязненный, колючий взгляд, с ходу стал задавать вопросы. Касались они работы моего министерства, но производили какое-то странное впечатление. Как будто он решил проверить мои знания, проэкзаменовать. Отвечал я быстро, четко, без запинок. Пару раз даже поправил Сталина, которому дали неверные сведения о финансовом состоянии совхозов.
Наконец, Сталин остановился. Кожей почувствовал, что его отношение ко мне круто изменилось.
— Что ж, ситуацией в министерстве вы владеете, — сказал он. — Голова у вас работает неплохо, не то что ноги…
Повернувшись к столу, он что-то достал, а затем протянул мне большую коробку конфет.
— Поздравьте от моего имени вашу супругу. У нее ведь сегодня день рождения.
Затем подошел ко мне еще ближе. В пронзительных, отдающих желтизной глазах мелькнули лукавые искорки:
— А пить и гулять наркомам надо все-таки меньше.
Уже дома, когда огромное внутреннее напряжение спало, понял, что сталинскую проверку на устойчивость к жизненным соблазнам прошел. А через некоторое время выяснил и ее причины. Сталин, получив несколько сигналов об «аморальном поведении Бенедиктова», решил разобраться в них сам. Только до сих пор не могу понять, как он узнал о моем возвращении из командировки. Никто в министерстве об этом действительно не подозревал, На следующий день я удостоверился в этом лично».