Тайный сыск генерала де Витта
Шрифт:
Генерал П.Д. Киселев, бывший начальником штаба армии, «объявил генералу Мордвинову, что он знает всё это и что, по долгу службы, несмотря на их знакомство, он будет советовать графу, чтобы удалили его от командования бригадой». Так и сделалось: Мордвинов лишился бригады и был назначен состоять при дивизионном командире в другой дивизии. Тем дело казалось оконченным. Но неприятели Киселева, а он имел их много, в том числе генерала Рудзевича (корпусного командира), настроили Мордвинова против Киселева, и тот полгода спустя пришел к нему требовать удовлетворения за нанесённое будто бы ему оскорбление отнятием бригады.
«В главной квартире никто не подозревал неудовольствия Мордвинова
В один день, когда у Киселева назначен был вечер, я прихожу к нему обедать вместе с Бурцовым и опять вижу человека Мордвинова, дожидающегося ответа на отданное уже письмо. Эти частые послания показались мне странными, и я заметил об этом Бурцову.
Пришедши в гостиную, где находилась супруга Киселева и собрались уже гости, мы не нашли там генерала, но вскоре были позваны с Бурцовым к нему в кабинет. Тут показал он нам последнее письмо Мордвинова, в котором он назначал ему местом для дуэли местечко Ладыжин, лежащее в 40 верстах от Тульчина, требовал, чтобы он приехал туда в тот же день, взял с собою пистолеты, но секундантов не брал, чтобы не подвергнуть кого-либо ответственности.
Можно представить себе, как поразило нас это письмо. Тут Киселев рассказал нам свои прежние переговоры с Мордвиновым и объявил нам, что он решился ехать в Ладыжин сейчас, после обеда, пригласив Бурцова ему сопутствовать и поручив мне, в том случае, если он не приедет к вечеру, как-нибудь объяснить его отсутствие.
Войдя с нами в гостиную, он был очень любезен и казался веселым, за обедом же между разговором очень кстати сказал Бурцову, что им обоим надобно съездить в селение Клебань, где находился учебный батальон, подкурить офицеров за маленькие неисправности по службе, на которые жаловался ему батальонный командир.
Встав из-за стола, простясь с гостями и сказав, что ожидает их к вечеру, он ушел в кабинет, привел в порядок некоторые собственные и служебные дела и потом, простившись с женою, отправился с Бурцовым в крытых дрожках. Жена его ничего не подозревала.
Наступил вечер, собрались гости, загремела музыка и начались танцы. Мне грустно, больно было смотреть на веселившихся и особенно на молодую его супругу, которая так горячо его любила и которая, ничего не зная, так беззаботно веселилась. Пробило полночь, он ещё не возвращался. Жена его начинала беспокоиться, подбегала беспрестанно ко мне с вопросами о нём и, наконец, стала уже видимо тревожиться. Гости, заметив её беспокойство, начали разъезжаться; я сам ушел и отправился к доктору Вольфу, всё рассказал ему и предложил ехать со мной в Ладыжин. Мы послали за лошадьми, сели в перекладную, но, чтобы несколько успокоить Киселеву, я заехал наперед к ней, очень хладнокровно спросил у неё ключ от кабинета, говоря, что генерал велел мне через нарочного привезти к нему некоторые бумаги. Это немного её успокоило, я взял в кабинете несколько белых листов бумаги и отправился с Вольфом.
Перед самым рассветом мы подъезжали уже к Ладыжину, было ещё темно, вдруг слышим стук экипажа и голос Киселева: “Ты ли, Басаргин?” И он, и мы остановились. “Поезжай скорее к Мордвинову, — сказал он Вольфу, — там Бурцов; ты же садись со мной, и поедем домой”, — прибавил он, обращаясь ко мне.
Дорогой он рассказал мне всё, что произошло в Ладыжине. Они приехали туда часу в шестом пополудни, остановились в корчме, и Бурцов отправился к Мордвинову, который уже дожидался их. Он застал его в полной генеральской форме, объявил о прибытии Киселева и предложил быть свидетелем дуэли. Мордвинов, знавший Бурцова,
Место поединка назначили за рекою Бугом, окружающей Ладыжин. Мордвинов переехал на пароме первый, потом Киселев и Бурцов. Они молча сошлись, отмерили 18 шагов, согласились сойтись на 8 и стрелять без очереди. Мордвинов попробовал пистолеты и выбрал один из них (пистолеты были кухенрейтерские и принадлежали Бурцову). Когда стали на места, он стал было говорить Киселеву: “Объясните мне, Павел Дмитриевич…”, но тот перебил его и возразил: “Теперь, кажется, не время объясняться, Иван Николаевич; мы не дети и стоим уже с пистолетами в руках. Если бы вы прежде пожелали от меня объяснений, я не отказался бы удовлетворить вас”. — “Ну, как вам угодно, — отвечал Мордвинов, — будем стреляться, пока один не падет из нас”.
Они сошлись на восемь шагов и стояли друг против друга, спустя пистолеты, выжидая каждый выстрел противника. “Что же вы не стреляете?” — сказал Мордвинов. “Ожидаю вашего выстрела”, — отвечал Киселев. “Вы теперь не начальник мой, — возразил тот, — и не можете заставить меня стрелять первым”. — “В таком случае, — сказал Киселев, — не лучше ли будет стрелять по команде. Пусть Бурцов командует, и по третьему разу мы оба выстрелим”. — “Согласен”, — отвечал Мордвинов.
Они выстрелили по третьей команде Бурцова. Мордвинов метил в голову, и пуля прошла около самого виска противника. Киселев целил в ноги и попал в живот. “Je suis blesse”, — сказал Мордвинов. Тогда Киселев и Бурцов подбежали к нему и, взяв под руки, довели до ближайшей корчмы. Пуля прошла навылет и повредила кишки. Сейчас послали в местечко за доктором и по приходе его осмотрели рану; она оказалась смертельною.
Мордвинов до самого конца был в памяти… Вольф застал его в живых, и он скончался часу в пятом утра…
Приехавши в Тульчин, Киселев сейчас передал должность свою дежурному генералу, донес о происшествии главнокомандующему, находившемуся в это время у себя в деревне, и написал государю. Дежурный генерал нарядил следствие и распорядился похоронами. Следствие было представлено по начальству императору Александру.
Киселев в ожидании высочайшего решения сначала жил в Тульчине, без всякого дела, проводя время в семейном кругу… и, наконец, получил от генерала Дибича, бывшего тогда начальником Главного штаба, письмо, в котором тот извещал его, что государь, получив официальное представление его дела, вполне оправдывает его поступок и делает одно только замечание, что гораздо бы лучше было, если бы поединок был за границей».
Разумеется, все симпатии Н.В. Басаргина (как и де Витта, да и подавляющего большинства генералитета) были на стороне Киселева. Однако в многочисленных тогдашних спорах об этой дуэли многие защищали и Мордвинова (в том числе и Пушкин), считая его поступок вызовом «честолюбивому карьеристу и выскочке» Киселеву.
ЯВЛЕНИЕ КАРОЛИНЫ
Настало время рассказать ещё об одной героине нашего повествования. Жизнь этой женщины до сих пор окружена покровом таинственности. Имя её неотделимо от пушкинской эпохи. Красавица, влюблявшая в себя великих поэтов и полководцев, она отличалась умом и расчётливостью, смелостью и предприимчивостью. Участница великосветских салонов, она была в то же время и талантливой разведчицей. Звали эту удивительную женщину Каролиной Собаньской. Если Иван де Витт — главный герой нашего повествования, то Каролина Собаньская — главная героиня, а потому присмотримся к ней поближе.