Тайный сыск генерала де Витта

Шигин Владимир Виленович

Любопытно, что эскадрон конногвардейцев, отправлявшийся в Павловск, по особому повелению Александра (с подачи, разумеется, его матери) был снабжен новыми чепраками, патронташами и пистолетными кобурами со звездой ордена Святого Андрея Первозванного, имеющей надпись: «За Веру и Верность». По воспоминаниям полковника Саблукова, «эта почетная награда, как справедливая дань безукоризненности нашего поведения во время заговора, была дана сначала моему эскадрону, а затем распространена на всю конную гвардию. Кавалергардский полк, принимавший столь деятельное участие в заговоре, был чрезвычайно обижен, что столь видное отличие дано было исключительно нашему полку. Генерал Уваров горько жаловался на это, и тогда государь, в виде примирения, велел дать ту же звезду всем кирасирам и штабу армии, что осталось и до настоящего времени».

Думаю, что после событий 11 марта и сам де Витт не испытывал особого

желания продолжать службу в Кавалергардском полку, чуждому ему по духу и нравам. Скорее всего, он с удовольствием согласился переменить место службы. Будучи человеком умным, де Витт просто не мог не понимать, что вдовствующая императрица Мария Федоровна всегда будет иметь большое влияние на своего старшего сына-императора, а потому служить в полку её имени и пользоваться её личным расположением гораздо перспективнее, чем прозябать среди чужаков кавалергардов.

В отличие от кавалергардского полка, атмосфера лейб-кирасир Её Величества была более простая, почти домашняя. Здесь помнили и чтили убитого императора, здесь царил настоящий культ его супруги.

Пусть старомоден белый наш колет; Пускай кираса уж не сдержит пули — Короне нас вернее нет, За Государыню наш вздох последний будет!

Лейб-кирасирский Её Величества полк изначально назывался драгунским Портеса полком, а затем Невским драгунским. Боевое крещение полк получил осенью 1705 года в составе кавалерийского отряда князя Меншикова в бою под Прагой. Впоследствии полк принимал участие во всех крупных битвах Северной войны — у Калиша, при Лесной, под Полтавой, был в Курляндии, Померании, Голштинии, Дании, участвовал в подавлении восстания Кондратия Булавина.

В 1733 году в русской армии начинают формировать кирасирские полки — главную ударную силу кавалерии. Невскому драгунскому полку выпала особая честь — он стал не просто кирасирским, а лейб-кирасирским, то есть шефом его стала сама императрица Анна Иоанновна. Императрица считалась полковником полка, а его командиры именовались вице-полковниками. Впоследствии императрицы Елизавета Петровна и Екатерина II также были шефами и полковниками полка. При этом нужно отметить, что он не входил в состав гвардии, а был армейским полком, но имевшим особую привилегию — шефство высочайших особ. В 1796 году шефом полка была назначена супруга Павла — императрица Мария Федоровна. В 1798 году полк выступил из России за границу и принял участие в кампании 1799 года в Швейцарии. 26 сентября 1799 года три эскадрона полка приняли участие в бою у деревни Шлатте — последнем сражении на берегах Рейна. В марте 1800 года полк вернулся в Россию и, по существу, являлся в то время единственным из привилегированных полков тяжелой кавалерии, имевшим боевой опыт.

В октябре 1798 года в знак особого расположения к полку Павел I пожаловал ему на чепраки и чушки шитые серебром восьмиконечные звезды с двуглавым орлом в центре. Отметим, что кирасиры Её Величества были единственным полком, имевшим с 1801 года серебряные кирасы, тогда как во всех других кирасирских полках они были отменены и вновь введены (но уже стальные) только в 1812 году. Это был знак высшего благоволения со стороны Павла I.

Немного позднее из-за синего цвета приборного сукна за лейб-кирасирами Её Величества навсегда закрепилось прозвище «синие кирасиры». Как и в других привилегированных полках, у лейб-кирасир Её Величества были свои традиции. Так, нижние чины полка комплектовались, как правило, из высоких красивых брюнетов. По возможности и офицеры полка тоже должны были быть брюнетами, так что и по внешнему виду де Витт полностью соответствовал «стандартам» лейб-кирасир. Общая полковая масть коней полка была рыжей, и только у трубачей — серой. В 1-й эскадрон входили золотисто-рыжие кони, во 2-й — рыжие белоногие с проточиной, в 3-й — рыжие со звездочкой, и в 4-й — темно-рыжие и бурые. Каким из этих эскадронов командовал де Витт нам в точности не известно.

Любили лейб-кирасиры и выпить. Недаром в одной из полковых песен пелось:

Не боятся вина количества Кирасиры Её Величества!

В том же лейб-кирасирском Её Величества полку при Иване начал службу поручиком и его младший сводный брат — Станислав Потоцкий. Отношения между братьями были прекрасными, и они не только вместе служили, но и вместе проводили время вне службы.

Одно

из главных отличий службы в гвардии от службы в обычных армейский полках — это огромное количество всевозможных празднеств и парадов, в которых приходилось участвовать гвардейцам. Петербургские парады вообще занимали заметное место в жизни города и своим количеством, и красотой. Парады были полковые или всего гвардейского корпуса, по случаю смены караулов и дворцовые, в связи с большими праздниками или важнейшими событиями в жизни империи, столицы, императорской фамилии. Эти церемонии запечатлены на многочисленных гравюрах и картинах. Чаще всего военные команды и музыка оглашали просторный Царицын луг, ставший со времени Павла I в полном смысле Марсовым полем, как в Париже. Здесь проводились многочисленные военные учения.

С начала XIX века военные парады стали устраивать в память о различных исторических событиях. Так, 16 мая 1803 года столица торжественно «возобновила память об основателе сего града…» Гвардейские полки прошли маршем по Английской набережной к Сенатской площади. Во главе колонн был молодой государь — Александр I, который при прохождении мимо Медного всадника «изволил ему салютовать, чему последовали все войска». В этом параде участвовал со своим эскадроном и Иван де Витт.

Важным элементом военного быта гвардейских полков, расквартированных в Петербурге, было соперничество. Мы уже говорили о весьма сложных отношениях между офицерами Кавалергардского и Конногвардейского полков, которые длились не один год. Соперничество между полками находило порой самые разные формы выражения. На поле боя полки гордились своей доблестью, на походе — выносливостью. В мирное время соперничество было на скачках и в дружеской попойке, а порой решалось и на дуэлях.

У гвардейцев, как и в каждой уважающей себя корпорации, был свой жаргон. Вот некоторые характерные его образцы, автором которых был командир лейб-гвардии Уланского полка граф Гудович: «сушить хрусталь» — пьянствовать, «попотеть на листе» — играть в карты. Широко использовали, к примеру, термин «хрипун» для обозначения военного щеголя, затянутого в корсет. Все это составляло жизнь и де Витта.

Однако помимо всего этого молодой полковник серьёзно занимался совершенно иными, казалось бы, совершенно чуждыми гвардейцу, делами. Всё свободное время де Витт уделяет изучению устройства иностранных армий, их особенностей и уставов. Военная разведка в то время ещё не была до конца сформирована, но тот факт, что де Витт уже тогда отдавал предпочтение именно секретной службе, сомнений не вызывает. Одновременно молодой полковник становится завсегдатаем великосветских салонов. Имя, связи и деньги открывали ему все двери. Вскоре о красавце полковнике стали говорить как об умном и многообещающем молодом человеке. Почтенные мамаши обратили на него взор как на перспективного жениха. Но Иван де Витт и не помышлял об этом. Мир салонов, интриг и скоропалительных любовных связей, мир сплетен и закулисных дел пришелся ему столь по душе, что вскоре он чувствовал себя там как рыба в воде. Кровь матери влекла молодого графа к невероятным приключениям и самым рискованным авантюрам. Современники отмечают, что в ту пору у графа было немало романов. Впрочем, у кого из гвардейских офицеров их не было?

В 1805 году для Ивана де Витта начинается новая глава его жизни: полк выступает за границу, на этот раз в Австрию. Началась война с наполеоновской Францией, и молодому полковнику предстояло получить своё боевое крещение на поле брани.

Говоря об участии лейб-кирасиров Её Величества в кампании 1805 года, необходимо сказать следующее. В отличие от легкой кавалерии (гусар, драгун и уланов), которая предназначалась для разведки, несения дозоров, лихих рейдов по тылам противника и его преследования после выигранного сражения, тяжелая кавалерия (конногвардейцы, кавалергарды и кирасиры) предназначалась для пробития неприятельской обороны. Рослые всадники в броне с тяжелыми палашами на огромных конях должны были в тесном строю проламывать вражеские порядки.

По существовавшему в ту пору уставу тяжелой кавалерии, неприятеля следовало атаковать только сомкнутым «железным» строем, а уже для преследования, не выдержавшего натиска врага, использовалась «рассыпная атака». По команде: «Рознь! Марш! Марш!» следовало «каждому кирасиру не держать ни линии, ни шеренги, а ехать вперед». Стреляли и рубили до тех пор, пока сигнал «Аппель» не заставлял прекратить преследование и, не мешкая, собираться к своему штандарту. При этом своё место в шеренге можно было не отыскивать, но желательно было найти свою шеренгу (первую или вторую). Место сбора определялось по штандарту, для прикрытия которого всегда оставались с обеих сторон по три ряда кирасир с командиром 3-го взвода, а также замыкающий офицер и трубачи.