Тайный вампир
Шрифт:
Нервы Фила были напряжены до предела, а Поппи казалась такой спокойной, ее волосы цвета меди разметались по подушке, ресницы чернели на бледной щеке, а губы слегка приоткрылись. Она походила на фарфоровую куклу. Но чем спокойнее она становилась, тем больший ужас охватывал Фила.
«Я справлюсь с этим, – твердил он себе. – Я должен».
Поппи испустила короткий вздох и вдруг шевельнулась. Ее грудь поднялась раз, другой, пальцы сжали руку Фила, глаза широко открылись, но она уже ничего не видела, она просто казалась удивленной.
– Поппи! – воскликнул Фил, хватаясь за рукав ее ночной рубашки. Рука под тонкой фланелью была такой хрупкой. – Поппи!
Судорожные вздохи затихли. Мгновение – Поппи чуть приподнялась, потом ее глаза закрылись, она упала на подушки, и ее рука обмякла.
Фил потерял рассудок.
– Поппи! – закричал он, чувствуя, что впадает в истерику. – Проснись! Поппи! – Его голос звучал все громче и громче, переходя в крик.
Фил не осознавал, что трясет за плечи безвольно обмякшее тело сестры.
Твердые руки уверенно оттолкнули его.
– Какого черта… Что ты делаешь? – тихо спросил Джеймс.
– Поппи, Поппи… – твердил Фил, глядя на сестру.
Она больше не дышала. На ее лице появилось выражение чистого покоя, какое бывает лишь у младенцев.
Она менялась, становясь далекой, призрачной. Ее лицо все сильнее походило на маску привидения, и даже Фил, который никогда не видел мертвых, понял: это смерть.
Душа Поппи отлетела. Ее тело стало плоским и бесцветным, его больше не одушевляла жизненная энергия. Ее рука в руке Филиппа стала тяжелой, непохожей на руку спящей. Кожа потеряла блеск, как если бы кто-то на нее легонько дунул.
Фил запрокинул голову и издал нечеловеческий вопль, сродни вою раненого животного.
– Ты убил ее! – Он вскочил с кровати и набросился на Джеймса. – Ты говорил, что она только заснет, но ты убил ее. Она умерла.
Джеймс не уклонился от броска, схватил Фила и вытащил его в холл.
– Последним засыпает слух, она может услышать тебя, – прошептал он ему прямо в ухо.
Но Фил вырвался и бросился в гостиную. Он не отдавал себе отчета в своих действиях, он знал лишь, что должен ломать и крушить все вокруг, что эти бездушные вещи не имеют права на существование, когда Поп-пи больше нет. Она ушла навсегда! Фил схватил кресло и бросил его, ударом сваляв кофейный столик. Опрокинул лампу, вырвал из розетки шнур и отбросил его к камину.
– Хватит! – послышался сквозь удары окрик Джеймса.
Услышав его голос, Фил бросился к нему. Джеймс не удержался на ногах и отлетел к стене. Сцепившись, они упали на пол.
– Ты убил ее, – прохрипел Филипп, стараясь схватить противника за горло.
В глазах Джеймса появился серебряный блеск. Он схватил Фила за запястья. Его хватка оказалась крепкой и причиняла сильную боль.
– Прекрати сейчас же, Филипп, – сказал он тихо. Что-то в его голосе заставило Филиппа замереть.
Всхлипывая, он судорожно хватал ртом воздух.
– Я убью тебя, если ты будешь вредить Поппи, – сказал Джеймс угрожающим тоном. – Если ты прекратишь истерику и будешь делать то, что я скажу, с ней ничего не случится. Ты понял? – Он с силой встряхнул Фила, едва не впечатав его в стену.
Странно, но именно это привело Фила в чувство. Джеймс защищал Поппи, и Фил вдруг начал ему доверять. Его бешеная ярость утихла, он глубоко вздохнул.
– Да. Я понимаю, – хрипло сказал он.
Фил привык к чувству ответственности – за себя и за близких. Да, ему не нравилось, что Джеймс распоряжается в его доме, но этого уже не изменишь.
– Она умерла, да?
– Это как посмотреть, – сказал Джеймс, отпуская запястье Фила и садясь на полу.
Он осмотрел гостиную и скривил губы.
– Ничего страшного не произошло, Фил. Все идет так, как и задумывалось. Просто я рассчитывал, что твои родители, когда вернутся домой, сами обнаружат Поп-пи мертвой, а теперь нужно придумать что-то другое. Этот беспорядок нельзя объяснить иначе, нежели сказав правду.
– Правду?
– Да, правду. Скажем, ты вошел в комнату Поп-пи, понял, что она умерла, и в отчаянии набросился на меня. А потом я позвонил твоим родителям, что-
бы сообщить им… Ты ведь знаешь, в какой ресторан они пошли?
– В «Валентине». Маме очень хотелось сходить именно туда.
– Хорошо. Так и сделаем. Но сначала нужно навести порядок в комнате Поппи: убрать свечи и все остальное. Все должно выглядеть так, будто она заснула и не проснулась. Как будто этот вечер ничем не отличается от любого другого.
Фил взглянул на стеклянную дверь. На улице только начинало смеркаться. Но Поппи много спала в последние дни.
– Мы скажем, что она устала, и отправила нас смотреть телевизор, – медленно сказал Фил, стараясь побороть слабость и рассуждать здраво. – Потом я пошел посмотреть, как она, и нашел ее…
– Верно, – ответил Джеймс, улыбнувшись краешком губ.
Они быстро убрались в комнате Поппи. Труднее всего Филу было отвести взгляд от Поппи. Каждый раз, когда он смотрел на нее, сердце его сжималось. Она казалась такой хрупкой… Как рождественский ангел, спустившийся в июньскую ночь.
Он боязливо убрал плюшевого льва, лежавшего ря-дом с ней.
– Она ведь проснется, правда? – спросил он, не глядя на Джеймса.
– Господи, я надеюсь, – устало пробормотал Джеймс. Его слова звучали скорее как молитва, нежели обещание. – Если этого не произойдет, тебе не надо будет приходить ко мне с осиновым колом, я сам об этом позабочусь.
Филипп был потрясен – потрясен… и разгневан.
– Не глупи, – резко ответил он, – превыше всего на свете Поппи ценила жизнь. Лишить тебя жизни все равно что надругаться над ее памятью. Кроме того, ты делаешь все, что от тебя зависит. Неразумно себя винить.
Джеймс удивленно посмотрел на него, и в эту минуту Фил почувствовал, что они наконец поняли друг друга, что между ними крепнет некая странная связь. Джеймс медленно кивнул.
– Спасибо.
Филипп отвернулся и коротко спросил: