Тайный заговор
Шрифт:
Бродка бросил многозначительный взгляд на Зюдова. Очевидно, благодаря отдаленности монастыря от Ватикана память падре Теодоруса прояснилась.
— В таком случае вы знаете и то, кто был там похоронен?
Падре Теодорус склонил голову к плечу и, немного поколебавшись, ответил:
— Нет. Могу сказать только то, что видел лично.
— А что вы видели, падре?
— Катафалк с мюнхенскими номерами.
— Вы уверены? — взволнованно воскликнул Бродка.
— Совершенно уверен, — спокойно ответил Теодорус. — Было уже темно, когда машина въехала в ворота Кампо Санто Тевтонико, но номерной знак я все же увидел. За день до этого меня поставили в известность о предстоящем событии и строжайше приказали хранить тайну. Ну, такое не каждый день случается. Если быть точным, с пятидесятых годов на этом кладбище не было ни одних похорон. Сначала я ничего такого не подумал. Однако потом явились четыре монаха из неизвестного мне монастыря. Как только закрыли ворота, они начали копать могилу. И едва они сделали это, подъехала машина из Мюнхена. Через час гроб исчез в недрах земли, все было закончено. Ни священника, ни молитв, ни траурной процессии. Правда, поздней ночью к могиле пришел какой-то человек. Он неподвижно стоял перед ней больше часа, а затем бесшумно исчез. Незнакомец вернулся к могиле следующей ночью, потом приходил еще раз, через день. После этого привидение перестало являться.
— Вы не узнали, кто это был?
Падре покачал головой.
Бродка нахмурился.
— Мог ли это быть кардинал Смоленски?
— Нет, не думаю. Государственный секретарь Ватикана отличается невысоким ростом. Этот был выше. То есть это мог быть кто угодно.
— Скажите мне еще одну вещь. — Бродка пристально посмотрел на монаха. — Почему вы так охотно рассказываете нам об этом?
— Почему? — Падре Теодорус потер подбородок. — Я знаю, что месть не относится к числу христианских добродетелей, однако для меня — это единственная возможность противостоять произволу старших.
— Что вы имеете в виду, падре Теодорус?
— Вы же видите, что со мной стало! — Он обвел рукой комнату.
— Вы пришли сюда не по своей воле, падре?
Теодорус горько рассмеялся.
— Разве можно представить себе, чтобы кто-либо пришел сюда добровольно?
— С трудом.
— Ну вот, видите. Монахи боятся этого монастыря больше, чем самого дьявола. Тот, кто приходит в Сан-Заккарию, больше не уходит отсюда. Сюда приходят умирать. Нет и дня, чтобы из монастыря не вынесли одного из нас.
— Но почему вы позволили так с собой поступить?
— Почему, почему! Меня привезли сюда насильно. Генеральная курия моего ордена сначала прислала мне письмо, в котором было сказано, что по возрастным причинам мне надлежит оставить службу в немецком коллегиуме. Спустя несколько дней явились два санитара, которые и отвезли меня сюда. Я с ума схожу при мысли о том, что мне придется провести здесь остаток своих дней.
— А почему бы вам просто не уйти отсюда? — напомнил о своем существовании Зюдов. — Неужели это так трудно?
Уголки рта падре опустились. Выдержав небольшую паузу, он сказал:
— Уйти? А куда? И как вы себе это представляете? Я не учился ни одной профессии. Я буду совершенно беспомощен в миру. Нет, отсюда никто не убегает.
— А в чем причина вашего заточения? — поинтересовался Бродка. — Как вы полагаете?
Теодорус выглянул во двор монастыря через прикрытые ставни.
— Вероятно, им нужно было устранить свидетеля. Другого объяснения у меня нет. Впрочем, я не знаю, что такого предосудительного в похоронах на Кампо Санто Тевтонико и почему это нужно скрывать от целого мира. Может, вы объясните, в чем тут дело? Наверняка у вас есть личные причины уделять этой истории столь пристальное внимание.
— Если я вам расскажу об этом, — ответил Бродка, — вы сочтете меня сумасшедшим. Но в любом случае у меня есть причины полагать, что во время операции «Под покровом ночи» на Кампо Санто Тевтонико была похоронена моя мать. Ваше наблюдение подтверждает мое предположение. Моя мать умерла в Мюнхене.
Теодорус, казалось, был удивлен меньше, чем ожидал Бродка. В неверном свете полутемной кельи он видел, что падре задумался. Наконец тот сказал:
— Это довольно рискованное утверждение, синьор. Какие причины могли быть у такого поступка, если позволите спросить?
Бродка растерянно кивнул.
— Я тоже задавался этим вопросом. Однако пока у меня нет объяснения. Если бы оно было, вероятно, я решил бы проблему самостоятельно.
С монастырского двора послышался шум, и падре Теодорус, по-прежнему наблюдавший за двором через прикрытую ставню, забеспокоился.
Внезапно он обернулся.
— Вам нужно немедленно уходить. Думаю, горбун выдал вас. Посмотрите!
Бродка и Зюдов подошли к окну. Через крошечную щель между створками ставней было видно, как вокруг двух монахов, отличавшихся от остальных своими светлыми сутанами, собиралась толпа шумных стариков с топорами, вилами, крюками, цепями и дубинами.
— Это старшие! — не скрывая тревоги, пояснил падре Теодорус. — Идемте! Скорее! Вам нужно уходить отсюда. Нас не должны видеть вместе.
Падре стал подталкивать Бродку и Зюдова к двери. Очутившись в коридоре, друзья направились в другую сторону, противоположную той, откуда они пришли, и вскоре оказались на узкой лестнице из песчаника. Поднявшись по разбитым ступеням на два пролета, они достигли верхнего этажа монастырской церкви, кампанилу которой видели издалека.
В лицо им повеял приятный прохладный ветерок, но монах торопил своих спутников, не давая передохнуть и минуты. Он открыл узкую дверь на противоположной стороне площадки, и они увидели деревянную лестницу, ведущую вниз. Из двух отверстий в потолке свисали канаты колоколов.
Падре Теодорус кивнул в сторону арочного отверстия в стене.
— Здесь, — произнес он и показал на улицу. — Здесь невысоко, а вы оба еще молоды!
Бродка перегнулся через перила и посмотрел вниз. До земли было добрых два с половиной метра. Он снял через голову сутану. Зюдов сделал то же самое. Затем они поочередно сбросили одежду за окно.
Пожав на прощание руку падре, Бродка спросил:
— Вы ведь здесь недавно, падре. Откуда вы знаете этот ход?
Падре Теодорус печально улыбнулся. На его лице читалась покорность.
— Я нашел его еще в день своего прибытия. Но с тех пор я понял, что отсюда бессмысленно бежать. Удачи вам.
Бродка вылез на карниз и соскользнул спиной вперед, за ним последовал Зюдов. Приземлившись, они сложили одежду и некоторое время шли в тени монастырской стены. Затем перебежали открытую местность и остановились у опушки леса, где, пыхтя и отдуваясь, сели под пинией.
— Бедняга, — сказал Зюдов, отдышавшись, и посмотрел на монастырь. — Мне его жаль.
Бродка не отреагировал на слова Зюдова, он просто сидел и водил по земле тоненькой веточкой. Вытерев рукавом пот со лба и не поднимая глаз, он сказал: