Тайрин. Семь прях. Книга 3
Шрифт:
Она чуть не плакала. Библиотека! Что ей там делать? Целыми днями перерисовывать картинки? Ладно, может, это не самое страшное, но у нее все равно ничего не выйдет! Уж она-то знает, она ведь даже во время обеда встает из-за стола пару раз, потому что не может долго сидеть на одном месте. Ее с позором выгонят из Библиотеки и отправят работать в выгребные ямы. Всех неудачников туда отправляют. Фу!
Скоро ее догнал Тинбо.
– Почему ты меня не подождала?
– Прости, я… – Она смахнула слезы. Заметила, что брат страшно доволен, и спросила: – Куда тебя определили?
– К стеклодувам, представляешь?
Тайрин просияла. Ну конечно! Ее взяли совсем не для того, чтобы рисовать! Ведь и в Библиотеке кто-то должен мыть полы! И переносить книжки с места на место! И относить новые книги заказчикам. Ух! Зря она испугалась. Тайрин порывисто обняла брата и закружилась на месте. Как здорово! Теперь они с Тинбо совсем взрослые, они «при деле»!
– Бежим домой, сегодня же праздничный обед!
– Нужно переносить огонь Хофоларии в другой дом, – вот первое, что сказала бабушка, когда узнала о назначении Тайрин. – Обысков не избежать.
Взрослые закивали. Тайрин расстроилась. Ей нравился огонек в их подвале, он учил ее танцевать. А еще она почувствовала себя немного виноватой, что теперь из-за нее все будут ждать обыска.
– Не представляю, как ты там справишься, моя белочка, – вздохнула мама, поглаживая живот. Она носила малыша, и ее сейчас легко было расстроить.
– Ничего, – сказал папа. – Может, хоть они научат нашу белку терпению.
Эту девочку мастер над словами Гута увидел сразу, она бросалась в глаза. И не только своей огненной гривой, укрощенной сложной прической, но выбивающейся прядками и колечками, не только большими темными глазами. Да, все это было красиво, а мастер Гута ценил красоту. Эта рыженькая понравилась ему своими порывистыми, но вместе с тем грациозными движениями и тем, как нетерпеливо она притоптывала, стоя в шеренге притихших ровесниц, будто хотела пуститься в пляс. Такие шустрые девочки бывают, как правило, очень сообразительными, всё схватывают на лету. А Гута любил сообразительных. Поэтому он сразу выбрал ее. И взял еще двух, чтобы той, первой, было не скучно.
Он усмехнулся. «Хочу в театр…» Да, тебе там самое место. Сверкать на сцене, купаться в овациях. Но ты рождена… а вот, кстати, кто ты по рождению? Спрашивать бывшую национальность не рекомендуется, ведь мы теперь единый народ, жители Империи Вандербутов, но все-таки интересно. Такие кудрявые волосы были у хофоларов, но их не осталось, погибла целая культура, древняя, как горы, где они жили. Да и цвет глаз у девочки необычен, считается, что хофолары были синеглазые, а такие темные глаза у халаимов или каесанов. Может, кто-то из ее предков был хофоларом? Да, такое возможно, но маловероятно, легче уговорить солнце не светить, чем хофолара – на межнациональный брак. «А ведь все было бы иначе, разреши им император сохранять свою культуру», – промелькнуло в голове у Гуты. Мысль была опасная, крамольная, и он поскорее отогнал ее. Открыл записи секретаря.
Тайрин Литтэр. Дочь Гелы и Лалука Литтэр, плотника. А, значит, хэл-мары, судя по фамилии. Говорят, в своих лесах они занимались ведьмовством… Ну да где теперь эти леса! Что ж, хэл-мары хороший народ, они исполнительны, дружелюбны и честны. Все так, но слишком мало эта порывистая рыжая девочка похожа на хэл-марку.
В Библиотеке
Бабушка застегивала крючки на платье Тайрин и ворчала:
– Кто только придумал так одевать детей? Все эти юбки, корсеты, тесные платья… Дети должны носиться и прыгать в том, что не жалко испачкать и порвать. Дети сами должны суметь надеть свою одежду.
Тайрин была с ней совершенно согласна. Время одевания (две нижние юбки, корсет, платье, шаль) она ненавидела всей душой.
– Стой смирно, белка! Мне и так тяжело, у меня уже не такие проворные пальцы!
Все остальные взрослые ушли на работу, больше некому застегнуть на ней противные мелкие крючки. А бабушку уже два года как освободили от общих работ из-за старости, теперь она дома, ждет семью к ужину. Справившись с крючками, бабушка начинает заплетать внучке косы. Две по бокам вплетаются в одну по центру. Это самая простая прическа, но только ее бабушка и может теперь осилить. Тайрин счастлива: мама или Эйла плели бы целый час! А толку-то? Все равно непослушные прядки вылезут, не успеет она добежать до Библиотеки.
– Ешьте быстрее, – поторопила их с Тинбо бабушка. – И слушайте меня внимательно: ваша работа – ваш долг. Вы должны прилежно выполнять все, что вам скажут, и учиться всему, чему велят книжники. Вы оба получили хорошие места, интересные, чистые и теплые. Маэту вот так не повезло, он к камнетесам попал, тяжелая работа! А Риса будет пасти гусей. Так что радуйтесь, что вам нашлось дело поспокойнее. Тайрин… не танцуй. Я знаю, знаю, что ты не специально, но Библиотека – не место для танцев, а если будешь плохо себя вести, тебя выгонят в какую-нибудь кожевенную мастерскую, и ты там помрешь от одного запаха.
– Кожевники не берут девочек, – промямлила Тайрин, стараясь быстрее прожевать свой кусок хлеба с сыром.
– Посмотрят на тебя и передумают! – припугнула бабушка. – Ну, давайте, бегите уже.
На перекрестке Театральной и Картинной они с Тинбо расстались. Тайрин немножко посмотрела брату вслед. Они впервые расходились по разным дорогам, и она чувствовала себя будто располовиненной. Часть ее продолжала идти рядом с братом по Картинной улице, а часть смотрела ему вслед, стоя на углу. Тинбо почувствовал ее взгляд и оглянулся. Она радостно запрыгала и замахала ему руками. Он помахал в ответ.
Около дверей Библиотеки стояли и переминались с ноги на ногу восемь девочек. Никого из них Тайрин не знала. Она поздоровалась и постучала в двери.
– Еще пять минут до семи, – сказала одна из девочек. – Мы уже стучали, но никто не открыл.
– Они хотят, чтобы мы приучались к дисциплине, – сказала другая, маленькая светленькая. – Сказано – в семь, значит, в семь.
– А ты к мастеру Диталу? – спросил кто-то Тайрин.
– Нет, к мастеру Гуте.
– Я тоже! – обрадовалась маленькая светленькая. – А еще вон она, – и показала на круглолицую девочку, стоящую чуть в стороне. – А остальные к Диталу.