Те, кого нет
Шрифт:
Парни были сдержаннее, один даже томился по ней. Дарил плюшевые игрушки и однажды набрался храбрости устроиться рядом с Мартой на пляже. Они были ровней — обоим скоро четырнадцать. Из-под полуприкрытых век она видела, какое у этого мальчишки несчастное лицо и как у него что-то шевелится и набухает в плавках, когда он смотрит на нее, вернее, на трусики ее купальника. Но то было другое, почти детское, и они не боялись обидеть друг друга.
С Чужим все иначе. Особенно в те часы, когда приходится оставаться с ним наедине.
Взгляд его зеленоватых, небольших, близковато посаженных глаз не отпускал ее ни на минуту. Как будто терпеливый охотник все время целится в тебя из двустволки, заряженной липким сиропом. Неужели мать, когда они собираются все вместе, не замечает этих ощупывающих взглядов исподтишка, а видит лишь сдержанного, слегка надменного и ироничного своего младшего братца, который пытается учить уму-разуму строптивую племянницу. Или притворяется?
Отец — тот вообще ничего вокруг не замечает, погруженный в свои дела… А кстати — у него же отпуск, а его все нет и нет…
Прихватив из прихожей сумку, Марта направилась в свою комнату и только тогда обнаружила новехонький замок в двери. Не какую-нибудь хлипкую защелку, а настоящий замок, компактный и надежный с виду, с шарообразной латунной ручкой, в которую изнутри вставляется ключ.
Одним движением она захлопнула за собой дверь, повернула ключ и сунула его в карман халата.
Буквально через полминуты с той стороны раздался острый стук костяшками пальцев. Марта злорадно усмехнулась, и тут же в памяти всплыл разговор Родиона по мобильному. В нем почему-то упоминалась ее мать, которую нужно забрать с работы…
Есть хотелось до колик.
В сумке нашелся пакет с яблоками — белый налив, дачный, кусок подсохшей кулебяки, упакованный в пергамент, и какая-то зелень. Она и не заметила, когда бабушка успела все это туда сунуть. Марта разбросала вещички по полкам и уселась за письменный стол у открытого окна — перекусить.
В дверь снова заскреблись, но рот у нее был набит, и она не удостоила Чужого даже мычанием.
Покончив с едой, Марта смахнула крошки со стола, выбросила огрызок яблока в окно и, не гася свет, улеглась в халате поверх старого клетчатого пледа, предварительно отодвинув стопку чистого постельного белья к стене.
Стало тихо-тихо. Валентин, должно быть, убрался к себе, набив брюхо в одиночестве, чтобы на полночи прилипнуть к компьютеру…
Проснулась она от негромкого настойчивого стука в дверь. Голос отца произнес:
— Марточка, впусти меня, пожалуйста!
— Ща-а-с, папа! — Марта зевнула, нащупала ключ в кармане и босиком прошлепала к двери.
— Ну, как тебе? — спросил Федоров с порога, кивая на замок и радостно глядя на дочь. Он был под легким хмельком. — Пришлось повозиться — будь здоров…
— Спасибо, пап. Входи.
Прежде чем захлопнуть дверь, Марта выглянула. Ни звука. «Неужели ушел?» — подумала она и обернулась к отцу. Он уже сидел, развернув стул спинкой к письменному столу, с блаженным выражением на лице. Тем самым, которое появлялось, когда он бывал навеселе.
— А где мама?
— Не знаю, — ответила Марта, не вдаваясь в подробности.
— Вот и Валентин не в курсе, — вздохнул Федоров. — Что-то загуляла наша Александра Максимовна…
— Ты что, выпил? — уже начиная злиться, спросила она. Если Валентин сейчас снова полезет со своими приколами, поддержки от отца в таком состоянии не дождаться. Одни улыбочки.
— Сущую чепуху, Марта, — ответил Федоров с шутовским и одновременно покаянным видом. — Поверь! Но если бы ты знала, кого я сегодня случайно встретил! Причем почти через двадцать лет!
— И кого же? — Она забралась на кровать, сунула подушку под спину и укутала ноги полами халата.
— Леху Гаврюшенко, одноклассника. Уму непостижимо! Мы шесть лет за одной партой просидели. Он теперь персона. Руководит следственным отделом в городской прокуратуре.
— Ну и что? — Марта исподтишка зевнула, прикрыв рот ладошкой. В животе подозрительно заурчало. Сейчас бы какой-нибудь бутерброд…
— Ты ничего не понимаешь! — Федоров возмущенно покрутил носом. — Что значит: ну и что? Человек добился того, чего хотел. Мы с ним были не разлей вода. Их семья жила в соседнем дворе, и твоя бабушка считала Лешку способным парнем, хоть и законченным лентяем… Мы, знаешь ли, интересовались чем угодно, только не уроками. И к четвертому классу изобрели разделение труда: я делал задания по математике, она мне легко давалась, да и твой дед всегда был под рукой, а он — остальные письменные. Встречались за полчаса до школы, передирали друг у друга готовое, и — вперед! Устных не учили в принципе. Леха считал, что если человек не полный обалдуй, то способен все сечь на лету…
— И чем же вы занимались в остальное время? — спросила Марта, одновременно чутко прислушиваясь к голосам, доносившимся из кухни.
Отец, сосредоточившись на своих мемуарах, не обратил на них ни малейшего внимания.
— О! У нас было чем заняться. Футбол. Зимой — хоккей и каток. Зоопарк — в старших классах мы там прогуливали уроки… Была одна такая лазеечка в ограде, и мы всей компанией, человек восемь… Впрочем, это уже не важно, — спохватился Федоров. — Главное, Марта, в том, что через двадцать лет мы с Лехой Гаврюшенко встретились так, будто расстались только вчера. Миром правит случай!..
Она не любила этих ностальгических сеансов. Никому на самом деле это не интересно, кроме того, кто сам пускается в воспоминания. Однако приготовилась терпеливо слушать и кивнула отцу — мол, продолжай, сгораю от нетерпения. На самом деле ей просто не хотелось выходить в кухню, и причину этого она знала.
— Я ездил на фирму забрать кое-какие бумажки и на обратном пути решил заскочить в супермаркет. И сразу увидел Алексея возле кассы. Поразительно — он почти не изменился. Такая, знаешь ли, косая улыбочка, пристальный взгляд… Да что расписывать, скоро сама увидишь, я его пригласил к нам. Ну, конец рабочего дня, в этой толчее разве поговоришь? — Федоров неожиданно разволновался, ему захотелось курить, но Марта внимательно слушала, и он не стал ради сигареты тащить ее на балкон. — В общем, переместились мы в кафе на втором этаже, заказали бутылочку и часок посидели за разговорами…