Те, кто внизу. Донья Барбара. Сеньор Президент
Шрифт:
«Недаром этот докторишка не понравился мне еще в первый раз. Экий сутяга! В тюрьму таких!»
– Мухикита! – буркнул он, увидев вошедшего. – Принесите-ка мне документы предварительного следствия по делу об… этой чертовщине с умершим в Эль Тотумо.
Мухикита ушел и вскоре вернулся со связкой бумаг. Ньо Перналете псе еще расхаживал.
– Прочтите, я посмотрю, как там у нас получилось. Преамбулу пропустите, начинайте с описания трупа.
Мухикита прочел:
– «На трупе были заметны симптомы далеко зашедшего разложения…»
– Симптомы? –
– «Ни ран, ни каких-либо других повреждений не оказалось возможным обнаружить».
– Вот я и говорю! – Ньо Перналете снял и снова надел шляпу и зашагал быстрее, тяжело засопев. – Не оказалось возможным обнаружить! А вы для чего, если не для того, чтобы обнаруживать? Вот теперь и расхлебывайте это ваше «не оказалось возможным».
– Генерал, – пролепетал Мухикита. – Вспомните, ведь вы сами велели мне…
– Нечего сваливать на меня. Что значит велели, если вы исполняете служебные обязанности? Вам за что платят жалованье? Или вы думаете, я буду делать за вас вашу работу? А потом притащится вот такой докторишка и будет говорить мне об юрисдикции? Вы что, не читали бумагу, которую на этих днях я направил президенту штата? Нормы моего поведения, как человека, находящегося на служебном посту, изложены там ясно. В документах я не привык затуманивать мозги красивыми словами, а пишу все, как есть на самом деле. Теперь, после получения моей бумаги, президент подумает, что мы хотели замять это дело об умершем в Эль Тотумо, раз не выяснили точно, умер человек сам по себе или был убит с целью грабежа. А ну, дайте мне это предварительное следствие.
Он выхватил пачку бумаг из рук судьи и принялся читать, судорожно глотая воздух. По виду ньо Перналете Мухикита заключил, что тот «наводит мост для отступления», и решился заметить:
– Обратите внимание, генерал, здесь не сказано, что смерть была естественной.
Когда ньо Перналете отказывался от своего прежнего мнения, он уподоблялся коню, который, сбросив всадника, не успокаивается, а начинает топтать его копытами. Услыхав напоминание о своем прежнем заключении, он обрушился на Мухикиту:
– Разве я мог сказать такое? Может быть, вы возьметесь доказать, что человек не был убит? А? Может быть, у судьи с образованием, который обязан заносить в предварительное следствие только факты, есть такая необходимость? Или вас уже черт дернул высказать свое соображение относительно причин смерти?
– Отнюдь, генерал!
– Так в чем же дело? На кой дьявол тогда эта путаница? Если вы хорошо исполнили свои обязанности, так сидите себе спокойно. А этому вашему другу, докторишке, я уже сказал, чтобы он не волновался, справедливость будет соблюдена. Пойдите к нему, вам, должно быть, известно, где он остановился, – и повторите от своего имени: справедливость будет соблюдена.
потому что этим делом занимается генерал. Тогда он уедет домой и перестанет путаться у нас под ногами.
– Если
– Нет уж, любезный, делайте то, что я приказываю, и ничего больше.
– Я спросил бы от своего имени.
– И до каких пор вы будете таким тупицей, Мухикита? Как вы не сообразите, что если мы начнем копаться в этой куче, то докопаемся до кой-чего, что исходит от доньи Барбары?
– Я имел в виду циркуляр президента, – пробормотал Мухикита.
– А я что? Нет, определенно вас будут хоронить в белом гробу, как невинного младенца. Да знаете ли вы, что любой циркуляр обходит стороной Эль Миедо? Президент штата – друг-приятель доньи Барбары. Он у нее в неоплатном долгу: она своими травами спасла от смерти его ребенка. Ну, да тут замешано и еще кое-что, посерьезнее трав! Идите и делайте, что я вам приказываю. Изложите вашему приятелю суть дела, и пусть он убирается домой, а мы тут потихоньку все уладим.
Мухикита вышел из управления в полной уверенности, что бой, выдержанный с генералом за то, чтобы не отступиться от бога и не поссориться с дьяволом, наверняка зачтется ему после смерти и его действительно должны будут похоронить в белом гробу.
– – Бедный Сантос! Из двадцати тысяч песо ему, кажется, не видать ни одного реала. И я должен сказать ему, чтобы он ехал спокойно!
Когда Мухикита подошел к постоялому двору, Сантос уже садился на лошадь.
– Такая поспешность, дружище? Отложи отъезд на завтра, мне нужно многое рассказать тебе.
– Скажешь в следующий раз, – ответил Сантос, уже сидя в седле, – когда я смогу прийти к тебе с саблей в руке и, поло-Жив се на твой стол, крикнуть: бакалавр Мухика, прав такой-то, решайте в его пользу!
Мухикита, словно впервые слыша эту фразу, удивился:
– Что ты хочешь этим сказать, Сантос Лусардо?
– Что произвол толкает меня па насилие, и я встаю на этот путь. До свидания, Мухикита. Возможно, мы скоро встретимся.
Пришпоренная лошадь рванулась, и Сантос скрылся в облаке пыли.
IV. Противоположные направления
Один из посыльных, везших Сантосу Лусардо известие о происшествии в Эль Тотумо, перед отъездом получил от ньо Перналете личную инструкцию:
– По пути под каким-нибудь предлогом заверните в Эль Миедо и, между прочим, расскажите о случившемся донье Барбаре. Неплохо, если она тоже будет в курсе дела. Но только eй одной. Понимаете?
Узнав новость, донья Барбара обрадовалась по поводу понесенных Сантосом Лусардо потерь.
Несколько часов спустя ей сообщили, что Марисела с отцом вернулись в ранчо. Ей вспомнились пророческие слова Компаньона, но она тут же истолковала их в другом, более приятном для себя смысле: Марисела, ее соперница, снова поселилась в лесном ранчо – это и было «возвращением к своему началу». Оба известия укрепили ее в убеждении, что ее счастливая звезда еще не закатилась, и она сказала себе: