Те Места, Где Королевская Охота [Книга 1]
Шрифт:
— Очень не хочется от тебя уходить, — сказал он. И повторил: — Очень…
Наора ткнулась головой ему под подбородок, задышала в шею, а он гладил ее по спине.
— Если что… — сказал он нетвердо. — Если что, то как мне тебя найти?
Наора щeкотно помотала головой, и у него дрогнуло сердце.
— Что, нельзя? — внезапно севшим голосом спросил он. Он чуть отодвинул ее от себя, и заглянул в глаза.
— Просто я не знаю, — тихо ответила она, — не знаю, где буду завтра.
— Кто знает? — он резко мотнул головой. — Эта… Алики?
Она опять
— Рет — Ратус.
— Да кто он такой этот ваш Рет — Ратус?! — почти выкрикнул Хастер со злостью.
— Не знаю, — еле услышал он.
Они помолчали. Хастер снова обнял ее.
— Как ты от него зависишь? — спросил Хастер уже негромко.
— Он мне платит.
— О Небеса! — Хастер едва не зарычал, и руки его нам миг стали жесткими, но тут же он постарался взять себя в руки. — Ладно, — голос его стал деловит, но нежности в нем, как ни странно, не убавилось. — Запомни: Политехническая Школа, Тенедосу Хастеру. Повтори. — Он подождал, пока Наора тихо повторит, кивнул. — Напишешь, когда определишься. И еще: гостиница «Герб с трилистником», или просто «Трилистник», это в конце Набережного Бульвара, знаешь, где?
Наора опять пощекотала распущенными волосами его подбородок, и, не выдержав, Хастер поцеловал ее затылок.
— Легко узнаешь. Спросишь у кого–нибудь, — уверил он. — Ты только попробуй дать мне знать, и я тебя разыщу. Так мне будет легче тебя разыскать, понятно?
Еще один кивок.
— Я все равно буду тебя искать, — сказал он. — Я тебя люблю, — и поцеловал ее уже по–настоящему, в чуть солоноватые губы. На душе у него было горько. Потому что надо было расставаться. Потому что все было так неопределенно. Потому что… потому что он, кажется, действительно любил.
Ее.
Он с трудом оторвался от Наоры, встал натянул камзол и стал застегиваться. Одной пуговицы не было. На жилете, кстати, тоже не хватало одной пуговицы — верхней. Да чего уж там — чудо, что остальное на месте.
— У тебя булавки не найдется?
— Что? — спросила она, потом поняла, сказала: — В сумочке.
Он повернулся, разыскивая сумочку, но Наора выскочила из постели, подбежала к вешалке в углу, сорвала с нее свою крохотную сумочку, больше похожую на кошелек, высыпала все содержимое на столик у зеркала и протянула ему булавку:
— На… Хотя нет, давай я сама.
Хастер не ответил, он просто смотрел на нее. А она старательно сколола ткань в нужном месте, провела руками по камзолу, будто разглаживая, и отступила на шаг. Хастер почему–то отвел взгляд, зашарил глазами вокруг, рванул на себя ящик столика, нашел какой–то гребешок, расчесал волосы. Потом, глядя только в зеркало, внимательно оглядел себя — кажется, с ним все было в порядке. Вот только в краешке зеркала… За своей спиной он видел ее; и она смотрела на него так, как будто он уходил навсегда.
У него заныло где–то под ложечкой, и он повернулся, ласково привлек ее к себе и поцеловал, лелея свою нежность к ней. Потом он ее отпустил и легонько подтолкнул к кровати:
— Ну–ка бегом, греться, простудишься! — прозвучало несколько
«О Небеса! — внутренне застонал Хастер. — Да ведь я так никогда не уйду!» — и поспешно сбежал в коридор.
Нащупывая ногой первую ступеньку лестницы, он притормозил себя: «Спокойствие, только спокойствие! Держите себя в руках, сударь! Вы не мальчишка, вы Внук Императора и все такое…», глубоко вдохнул, выдохнул, попробовал в уме найти корень квадратный из шестьсот двадцати пяти… не преуспел, глотнул, сплюнул и начал спускаться вниз. Как подобает.
Алики встретила его у лестницы, сделала быстренький книксен, шепнула укоризненно: «Вас уже давно ждут!». Он величественно хмыкнул в ответ — мол, ничего, подождут — и прошел мимо девушки в гостиную.
В комнате с камином он в первую голову увидел Шута Императора. Тот стоял посреди комнаты, потягивался, будто разминал тело; при появлении Хастера Шут замер, не докончив движения, и уставился на него с привычным наглым любопытством, будто на «диковину зверушку»; господин в коричневом костюме по–прежнему сидел в кресле возле камина; поодаль и как–то наособицу, отчужденно, сидел герцог Садал. Хастер его просто не узнал: герцог будто постарел сразу лет на двадцать и выглядел больным.
— А вот и наш ублюдок! — радостно воскликнул Шут, растопырив длиннющие свои руки, будто собираясь заключить Хастера в паучьи объятия. — Сладко, что ль, спалось?
Хастер, не обращая на него внимания, поклонился герцогу; герцог мрачно кивнул и только.
— Сейчас, дружок, мы поедем в Арафу, — сказал Шут. — Прогуляешься еще раз по парку.
Хастер удивился. Если бы Шут предложил ему встать на руки и в таком вот положении станцевать с ним менуэт, то Хастер удивился бы гораздо меньше — такие шуточки были как раз в его стиле. Но пройти второй раз по Парку Фейерверков… Это было что–то неслыханное! Хастер было открыл рот, чтобы достойно ответить, но вовремя сообразил, что это не шутка — это приказ.
— З–з–зачем? — выдавил он из себя. Потом поправился: — Один?
Шут проигнорировал его любопытство. Он взял со стула, стоящего в углу, пальто с пелериной, ткнул его Хастеру:
— Помоги господину Годолу, — а сам стал натягивать на себя егерскую куртку.
Хастер автоматически подхватил пальто и хотел было возмутиться — недоставало Внуку Императора служить прислугой какому–то там Годолу, чьим бы он господином ни был! — но господин в коричневом костюме поднялся из кресла и, повернувшись спиной, подставил руки, так что Хастер не менее автоматически вдел их в рукава, а когда господин Годол, обернулся к нему и, застегивая пуговицу у горла, произнес: «Благодарю вас, Тенедос», Хастер и вовсе забыл возмутиться. Он тупо смотрел в знакомое лицо, и, вместо ответа, раньше, чем мозг воскликнул внутри опустевшей от неожиданности головы: «Молчи, дурак!», язык сболтнул: