Театр французского классицизма

Корнель Пьер

Химена

Да, чествовать его, конечно, всякий может; Но этот шум похвал мои терзанья множит. Его превознося, мне душу жгут огнем: Я вижу явственно, чего лишилась в нем. О, тягостная скорбь моей любви несчастной! Чем громче весть о нем, тем жарче пламень страстный, Но все-таки мой долг властительней всего И, сердцу вопреки, не пощадит его.

Инфанта

Вчера ты этот долг венчала честью новой; Твоя борьба с собой была такой суровой, Такой возвышенной, что все вокруг тебя Дивились доблестной, о любящей скорбя. Но дружбы искренней ты выслушаешь мненье?

Химена

Вас не послушаться сочту за преступленье.

Инфанта

То

был твой долг вчера; сегодня он не тот. Родриго нам теперь единственный оплот, Надежда и любовь простых людей и знати, Кастильи верный щит и ужас маврской рати. Согласен сам король с народною молвой, Что в образе его воскрес родитель твой; Короче, говоря без лести и коварства, В его погибели — погибель государства. И ты решилась бы, свой защищая дом, Отдать отечество на вражеский разгром? За что нас подвергать ужасному удару, И в чем преступны мы, чтоб несть такую кару? Ты не обязана, конечно, взять в мужья Того, к кому вражда оправдана твоя: На это я сама взглянула бы с тревогой; Лиши его любви, но жизнь его не трогай.

Химена

Так поступила бы другая, но не я; Границ не ведает обязанность моя. Пусть счастие мое доселе в нем едином, Пусть он любим толпой, обласкан властелином, Пусть чествуют его храбрейшие бойцы,— Надгробный кипарис затмит его венцы.

Инфанта

Не всякой доблести казалось бы по силам, Отмщая за отца, забыть о сердцу милом; Но тот велик душой и доблестен вдвойне, Кто кровной гордостью пожертвует стране. Поверь, достаточно лишить его приязни; Твой холод для него тяжеле всякой казни. Помысли обо всех и сердце приневоль. Да и какой ответ тебе бы дал король?

Химена

Он может отказать, но я молчать не вправе.

Инфанта

И взвесь последствия, представь себе их въяве. Прощай; наедине обдумай мой совет.

Химена

Раз мой отец убит, то выбора мне нет.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Дон Фернандо, дон Дьего, дон Ариас, дон Родриго, дон Санчо.

Дон Фернандо

Наследник доблестный блистательного дома, Чья слава искони отечеству знакома, Потомок пращуров, испытанных борьбой, С которыми тебя сравнял твой первый бой, За то, что ты свершил, награда невозможна; Чтобы ее воздать, вся власть моя ничтожна. От грозного врага избавить край родной, Своей рукой в моей упрочить скипетр мой И мавров разгромить, когда в ночную пору Мы только начали готовиться к отпору,— Все это подвиги высокие настоль, Что отплатить тебе бессилен твой король. Но я из рук врага тебе награду выдам. Здесь пленные цари тебя назвали Сидом; А так как в их стране Сид значит господин, Именоваться так достоин ты один. Будь Сидом; этот звук да рушит все преграды, Да будет он грозой Толедо [40] и Гранады И да являет всем, блюдущим мой закон, Какою помощью тебе обязан трон.

40

Толедо — город и область в центре Испании. При Фердинанде I был в руках арабов, но платил дань Кастилии; с 1085 г. сделался столицей Кастильского королевства.

Дон Родриго

Простите, государь, невольное смущенье. Так мал поступок мой, о нем так лестно мненье, Что я, поистине, краснея, должен несть Столь незаслуженно дарованную честь. Вы можете владеть, как вашим достояньем, И кровью жил моих, и уст моих дыханьем; Когда я ради вас навеки их отдам, Я лишь исполню долг того, кто служит вам.

Дон Фернандо

Не все, кто служит мне и честно правит дело, Свой исполняют долг так доблестно и смело; И лишь тому, чей дух неустрашимей всех, Такой невиданный сопутствует успех. Позволь же мне хвалить пришедшего с победой И правду мне о ней подробнее поведай.

Дон Родриго

Уже вы знаете, что в этот грозный час, Который горожан смятением потряс, К отцу пришли друзья, они ко мне воззвали, И я, исполненный разлада и печали… Простите, государь, мой дерзостный порыв: Я действовал, у вас согласья не спросив; Опасность

близилась; отряд готов был к бою; Явиться во дворец — играешь головою; И я тогда решил: милей во много раз Сложить ее в бою и умереть за вас.

Дон Фернандо

Вступаясь за отца, ты поспешил с расплатой: Но мой спасенный край да будет твой ходатай; Химене, жаждущей возмездия врагу, Лишь состраданием ответить я могу. Но продолжай.

Дон Родриго

Итак, я выступил с отрядом, И каждый шел вперед с неустрашимым взглядом. Нас двинулось пятьсот; но воинство росло, И к берегу реки три тысячи пришло,— Настолько, видя нас шагающими смело, Ободрились и те, чье сердце оробело. Две трети я тотчас попрятал по судам, Которые, придя, мы увидали там; Все прочие, — а к ним спешили подкрепленья,— Теснились вкруг меня, горя от нетерпенья; Я молвил; каждый лег и, притаясь, как тать, Чудеснейшую ночь собрался коротать. Я то же самое велел исполнить страже, Чтоб выдумка моя сошла как можно глаже; Причем я делал вид, что боевой приказ, Который отдаю, я получил от вас. И вот, при свете звезд, во мраке молчаливом, Флот в тридцать парусов скользит с морским приливом; Он подымается по вздувшимся волнам, И море и враги подходят вровень к нам. Мы пропускаем их, вид города спокоен; Вдоль стен и в гавани — хоть бы единый воин, И так как между нас малейший шум заглох, То мавры, думая застигнуть нас врасплох, Бросают якоря, своей удаче рады, И сходят на берег посереди засады. Тогда мы все встаем и разом, в тот же миг, Кидаем к небесам тысячеустый крик; Те, что на кораблях, ответным вторят криком; Враг видит их и нас и, в ужасе великом, Не кончив высадки, бежит, своих топча; Он ждет погибели, не обнажив меча. Он вышел на грабеж — и повстречался с боем; На суше, на воде мы давим грозным строем И вражескую кровь потоками струим, Сметая беглецов стремлением своим. Но вскоре их вожди смутившихся сплотили; Они опомнились, они свой страх забыли; Стыд быть убитыми, не попытав и сил, Вернул их к мужеству и доблесть воскресил. Они берут мечи и бьются, сдвинув брови, В ужасном месиве своей и нашей крови; И берег, и река, и мавританский флот — Поля сплошной резни, где смерть свой пир ведет. О, сколько подвигов, о, сколько громкой славы Безвестно поглотил той ночи мрак кровавый, Где каждый был один своих свидетель дел, Не в силах различить, чей жребий одолел! Я всюду поспешал, бойцов одушевляя, Одних кидая в бой, других обороняя, Равнял пришедших вновь, и вел их в свой черед, И сам, вплоть до зари, не знал, каков исход. Но вот уже рассвет над нашим счастьем блещет. Мавр видит свой разгром, и грозный враг трепещет; Он видит — к нам спешит подмога свежих сил, И смертным ужасом остужен бранный пыл. Они бегут к судам, они секут канаты, Вопят неистово, смятением объяты, И шумным скопищем спешат отплыть скорей, Не озабочены судьбой своих царей. К чему взывает долг, от страха им невнятно: Сюда их нес прилив, отлив несет обратно, Меж тем как их цари, врубясь в испанский строй, И с ними горсть людей не прекращают бой И с жизнью дешево расстаться не согласны. Я сдаться их прошу; мои слова напрасны: Они сражаются и слушать не хотят; Но видя, что упал последний их солдат И что они вдвоем в пустынном поле бьются, Зовут начальника и тут же мне сдаются. Я отсылаю к вам обоих храбрецов, И бой кончается, затем что нет бойцов. Так ваших подданных воинственное рвенье…

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Дон Фернандо, дон Дьего, дон Родриго, дон Ариас, дон Алонсо, дон Санчо.

Дон Алонсо

Химена, государь, пришла узнать решенье.

Дон Фернандо

Какой досадный долг ниспослан мне судьбой! Уйди, чтобы она не встретилась с тобой. Взамен приветствия — внезапное изгнанье; Но дай король тебя обнимет на прощанье.

Дон Родриго уходит.

Дон Дьего

Она враждует с ним, в душе его любя.

Дон Фернандо

Я слышал и хочу проверить для себя. Примите грустный вид.

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Дон Фернандо, дон Дьего, дон Ариас, дон Санчо, дон Алонсо, Химена, Эльвира.