Театр «Глобус»
Шрифт:
Дол постучал в дверь кабинета, столь высокую, словно врач был атлантом. Оттуда раздалось холодное "да". Дол протиснулся в судьбоносную щель.
Возле Крата собрались пациентки, начисто лишённые стеснительности. Актёрским навыком преодолев смущение, он постарался проникнуть слухом в кабинет, где два приятельских голоса вели беседу. Ничто не доносилось разборчиво. Пожираемый разноцветными глазами, Крат взялся изучать обстановку. На двери кабинета ниже таблички "Главный врач Соснов Валентин Сергеевич" располагалась листовка: "Воздерживайтесь от случайных связей! Человек – источник заразы". Возле двери к стене был прилеплен
Послышались шаги, и Дол вышел, бодрый, уже здоровый, с тем скрытно-довольным выражением, которое само образуется на лице, если замысел удался. Кивнул: "Заходи".
Крат прошёл за тяжкую дверь.
– Я уже в курсе, – поднялся и протянул над столом руку Валентин Сергеевич. – Вы совершили товарищеский поступок! Однако ж, я и сам готовился вызвать вас, ибо таковы правила следствия. Все фигуранты, включая свидетелей, проходят психиатрическую аттестацию.
Очки – первое, что увидел Крат на лице напротив – два познавательных стекла, и за каждым плавает инопланетянин, круглый циклопик.
Рот Валентина Сергеевича существовал отдельно от глаз. Доктор, тоже актёр в своём роде, поначалу придавал своему голосу приятельскую задушевность, но получалось неважно: должно быть, приятельские чувства давно уже не посещали его.
– Мы будем общаться, а я между делом заполню больничную карту. Обычно новеньких оформляет сестра, но вы же не с улицы, вы – друг моих друзей.
В "больничной карте" таилась какая-то ловушка, доктор весть какая.
– Зачем? Я не больной, – возразил Крат.
– А это мы выясним, Юрий Викторович. Итак, начнём ab ovo, – он потёр нос. – Вы пьёте?
– Н-не знаю.
– Я так и предполагал, – злорадно воскликнул доктор и шлёпнул по столу мягкой ладошкой, созданной для пухлых папок и пухлых попок. – Спросишь русского человека про Бога, или насчёт космического разума, или хотя бы насчёт летающих тарелок, или о призраках – тут он знает, а спросишь, пьёт ли он, так он не знает!
Крат вмиг разозлился.
– Бывают на свете явления, – тоном наставления идиоту заговорил Крат, – о которых нельзя сказать просто "да" или "нет". В правдивом ответе "да" и "нет" смешаны в каких-то пропорциях. Если вы заставите меня выбрать нечто одно, как делают в неправедном суде или при заполнении дурацких анкет, то мне придётся солгать, и я скажу: нет. Потому что, если бы сказал "да", то солгал бы в большей степени.
– Что ж, – доктор тонко улыбнулся (улыбка анаконды, подумалось Крату), – вижу, вижу, вы наш человек; рассуждаете горячо и решительно.
– Не рассуждаю решительно, – поправил Крат, заранее утомившись, – а решительно возражаю против голых "да" и "нет", против квадратиков. Решительность и категоричность – черта полоумного рассудка. И хотя мы сейчас находимся в таком заведении, сходить с ума не стоит, как сказал продавец газет.
Доктор театрально поднял брови и сложил губы бантиком, поощряя к откровенности и выражая удовольствие.
– Рассудок… отчего же, он вовсе не полоумный, он стремится к объективности, иначе ему не удавалось бы успешно препарировать действительность, – в ожидании ответного хода главврач распахнул под очками глаза.
– Нет, рассудок, он полоумный, потому что за его спиной стоит гордыня, – наклонил голову Крат и в свою очередь пристально посмотрел в глаза собеседнику. – Гордыня избрала рассудок своим главным оружием, надеясь через него овладеть миром. Гордыня назначила его судьёй и оценщиком, она дала ему власть объявлять вещи несуществующими по признаку неудобства. Мстительный рассудок ненавидит непонятные вещи и называет их галлюцинацией, ошибкой наблюдения или просто фантазией. Рассудок диктует вещам, как себя вести, потому что собственные представления для него важней реальности. Рассудок – жандарм природы. И такую его роль можно не понимать только нарочно.
Валентин Сергеевич кивал, что-то врачебное смекая и записывая.
– А наука? Как она вам нравится? Или наука тоже прислуживает гордыне? – спросил аккуратно и обратился в слух.
– Учёные голову себе набок свернут, лишь бы не признать за миром живую сущность. Они страстно хотят верить в то, что в природе и в человеке всё происходит механически и само собой. Свою дикую магию они называют "простым и рациональным объяснением сущего". Это разве не гордыня?
– Помилуйте, для чего им так верить и так понимать? – с удовольствием спросил доктор.
– Для самоуправства, – кратко ответил Крат.
– Вы, должно быть, о душе печётесь, – сменил тему доктор. – Это вредно. У кого души нет, тот не бывает душевнобольным. А, может, её вообще нету? – спросил Валентин Сергеевич с наивным личиком.
– Только душевнобольной считает себя несуществующим, – буркнул Крат.
– А вы рады своему существованию, или, скажем, чем-то недовольны? Скажите напрямик. В этом заведении царит откровенность.
– Встреча родителей и последующее свидание яйцеклетки и сперматозоида послужили причиной моего рождения. Получается, меня принудили родиться.
– Нехорошо осуждать родителей.
– Да разве я осуждаю? Я думаю, что теперь делать, как выйти из положения.
– А петлю не пробовали, крысиный яд, какой-нибудь высокий этаж или глубокий пруд? – с ироническим участием полюбопытствовал доктор.
– Одно насилие, называемое зачатием, не должно исправляться другим насилием – убийством. Мы не должны умножать зло. Я ищу духовный выход, смысловой.
– А такой существует?
– Надеюсь. Если его ещё нет, его надо создать.
– Вы кто? Кем вы себя считаете? – с подлинным интересом спросил Валентин Сергеевич.
– Я родился, чтобы это выяснить.
– Мы постараемся вам помочь.
– Я не прошу помощи.
– У вас проблемы, Юрий Викторович. Вы не умеете ладить с людьми, – сказав это, хозяин кабинета ринулся писать, придвинув тетрадь.
– Так что с моим другом? – спросил Крат, не желая оставаться в роли отвечающего.
– Ничего, так, белая горячка. Он в прошлые годы уже обращался ко мне с такой проблемой, я тогда работал наркологом. А нынче я просто налил ему пятьдесят граммов спирта, разбавил водичкой, и всё в порядке, – с милой издёвкой объяснил доктор.