Театр одной актрисы
Шрифт:
Девочка закивала, шагая за Ирданом шаг в шаг.
Пока они не оказались в комнате, пропахшей душистыми травами.
— Ты посиди тут, а я пока распоряжусь, чтобы к тебе пришли служанки и принесли воду, сладости и самое красивое платье.
— Платье? Сиреневое? С кружевами? Как на бал?
— Какое пожелаешь. А пока побудь одна, хорошо? Я вернусь очень быстро.
Ирдан вышел за дверь, но никуда уходить не стал. Он ждал под дверью минуты две, не больше. А когда зашел снова, Дэя, свернувшись клубочком на кровати, крепко спала. Мягкие пряди волос закрыли ее лицо, острые маленькие плечи вздрагивали во сне. Не все душистые травы
Ирдан стоял перед кроватью и молча смотрел на спящую девочку. Как олененок, который еще не знает, что в кустах притаился голодный гепард. На одно мгновение ему захотелось послать к черту Мавен и все ее королевство, которое они строили вместе долгие годы. Взять девочку в охапку и увезти в пески, туда, где она будет равной богам из-за своей силы. Она вырастет, получит почет и уважение. Не умрет в агонии перед счастливым лицом Мавен, а проживет счастливую и долгую жизнь…
Всего одно мгновение, которое прошло, исчезло без следа так же быстро, как и появилось. Надо идти к своей королеве, которая уже, должно быть, сходила с ума от нетерпения. Ирдан развернулся, чеканным шагом вышел из комнатки.
И аккуратно прикрыл за собой дверь.
Мавен очень любила свой кабинет. Уютная комната без излишней с первого взгляда роскоши. Но для человека разбирающегося все, находящееся в этом кабинете, могло бы обеспечить создание города посреди моря. Драгоценные панели из черной древесины, искрящиеся белым кварцем потолки. Кресло из кожи последнего песчаного ящера, милые вещицы на каминной полке стоимостью в весь дворец. Старинные свитки эпох первых королей, драгоценные вина в сосудах из стеклянного камня, портрет Каспады, существующий в единственном экземпляре… Королева не мыслила свою жизнь без редкостей. Она была поглощена ими, очарована, и все они, все эти вещи, должны были принадлежать ей одной.
Ирдан вспомнил, как она обрадовалась преподнесенному ей ядовитому щупальцу акатошевой твари, пойманной пьяными матросами, и мгновенно, кстати, от этого протрезвевшими.
Алчность королевы была, несомненно, изысканна, но страшна. В поиске диковинок Мавен не считалась ни с чем: ни с ценой, ни с жертвами. Так они, кстати, и познакомились. Ирдан, рекомендованный еще старой развалине Мавен как отличный специалист в некоторых областях, преподнес ей в качестве знака преданности «дар эфы» — алые каменные маки, распускающиеся под толщей песка. Невероятная редкость этих цветков была обусловлена тем, что найти и сорвать их можно было только в течение первого дня цветения — после они рассыпались в алый порошок.
В день дождя, единственный день в пять лет, когда пески оказывались залитыми водой, повсюду начинались раскопки. И мало кому удавалось отыскать в толще песка алый хрупкий бутон и не повредить его.
Сорванный цветок тут же каменел, не теряя формы и цвета, застывал навечно в почти неизменном виде. Но ценен он был не только из-за своей редкости — поставленный в воду стебель выделял необычное вещество. В малых дозах оно, растворенное в воде, влияло на память, обостряя ее до невероятных пределов, вплоть до того, что можно было вспомнить вкус материнского молока на губах. А в больших количествах влияло на разум, заставляя человека испытывать доселе невиданные острые и приятные ощущения. Почти наркотик. Почти — привыкания это вещество не вызывало. Ну, привыкания в обычном смысле этого слова.
Именно поэтому маки прозвали «даром эфы» — яд песчаной змеи эфы действовал так же: вызывал острые приступы наслаждения и восторга, правда, за укусом после дозы эйфории следовала неизбежная смерть. А после мака оставались только притяные воспоминания и расслабленная нега во всем теле.
Стоило ли говорить, что королева была очень довольна подарком и использовала его по назначению очень часто?
Уже став юной и прекрасной, Мавен предложила Ирдану свое тело — он был очередной красивой редкостью, которой она не могла не завладеть. Маковая вода вместо вина в первую ночь подарила новоиспеченным любовникам столь прекрасные ощущения, что повтор был само собой разумеющимся.
Ирдан невольно вспомнил изумительно тонкие губы Мавен с привкусом ежевичного вина, горький полынный аромат ее кожи, гладкость тяжелых черных волос в своих руках…
Королева была верна своим симпатиям, и Ирдан очень это ценил: за все прошедшие годы королева ни разу не изменила своему любовнику, хотя у незамужней властительницы срединных земель всегда есть множество вариантов.
А Мавен… Мавен просто ценила его, вросла в него и, можно даже сказать, полюбила. Ее жестокость и готовность идти по трупам ради достижения целей впервые за всю ее жизнь была понята и принята только им одним. Ирдан не испытывал к королеве ни страха, как прошлые фавориты, ни отвращения из-за ее методов — он сам был ничем не лучше нее. Он даже восхищался ее изворотливым умом, ее решительностью и жесткостью. И у него были далеко идущие планы, в которые привязанность Мавен очень удачно вписывалась.
Но сейчас, глядя в черные глаза королевы, холодные, нетерпеливые, жестокие, Ирдан почему-то вспомнил другие глаза: широко распахнутые, растерянные, серо-голубые, очень наивные и радостные. И тут же отогнал настойчивый образ.
Надо отчитаться.
… - Значит, девчонка… Тем лучше.
Мавен задумчиво постукивала ноготками по деревянной столешнице. Думала.
И Ирдан даже знал, о чем. Что с ребенком будет совсем просто.
— У меня есть опасения.
Мавен вскинулась, недобро прищурилась на Ирдана — не любила, когда ее отвлекают от размышлений.
— Девочка не раз упоминала, что в ее родном мире ее считают неумехой. Не позволяли ей лечить и даже наказывали за это. Может, стоит понаблюдать и подождать немного? Вдруг мы чего-то не знаем? К тому же, у нас никогда не было детского архея…
Почему он это сказал? Чтобы предупредить королеву и минимизировать риски? Или чтобы позволить девочке с прекрасными глазами пожить подольше? Ирдан не знал точного ответа.
Королева скривилась, но признала, что в словах Ирдана есть резон.
— Ты сказал ей, что она будет придворной дамой? Ничего получше соврать не мог?
— А чем еще можно отвлечь девочку? К тому же, тебе подыграть ничего не стоит. Пришлешь к ней портних, сошьете платья, закормишь сладостями. Все равно ты будешь с ней говорить. Вот и приручай.
Ирдан встал.
— Она ребенок, и уже долго спит в комнате с рошшасой*. Это может быть опасно. Я распоряжусь, чтобы ее перенесли в голубую комнату — ей понравится.
Ирдан коротко поклонился и вышел. Обернулся в дверях.
— Она любит розовые пряники.
И вышел.
Королева недоуменно посмотрела на закрывшуюся дверь. Что это на него нашло? Заботливый какой, прям папашка…