Театр тающих теней. Под знаком волка
Шрифт:
Даля вся там, в дали веков, где художник, поймав свет от свечи, выписывает прядку волос позирующей ему женщины, которую он, очевидно, страстно любит и желает, но вынужден держать свою страсть внутри. Разве что выплеснуть на картину.
Даля вся там. Но боковым зрением все же замечает… И резко обернувшись, видит, как Черный человек, смешавшийся с посетителями, которые уже входят в галерею, быстро двигается к выходу. С маленькой Аней на руках.
Скорее! Скорее… Добежать до входа, путаясь в заходящих в галерею посетителях, выбежать на улицу и… не увидеть никого.
Никого нет. Нет никого!!!
Черный похитил девочку. И успел скрыться.
«Нужный человек» не успел разобраться. Черный похитил Аню. Из-за нее, Дали, похитили маленькую девочку.
Вбегает обратно в галерею. С перекошенным от ужаса лицом, по которому понятно — что-то произошло. Что-то страшное произошло.
— Что? — отрывается от очень важных гостей Женя.
Джой уже спешит из другого конца галереи. Даже королева-Лика и та уже рядом, хватает за руку готовую упасть Далю.
— Аня… Черный… Черный человек похитил Аню…
Женя удивительно собранна в такой момент. Ни истерик, ни криков. Четко по делу, кому что делать — Джою звонить знакомому капитану Дубову, подключать милицию, «Нужному человеку» вызывать своих «бойцов», помощнице Ирочке смотреть записи с камер на входе, выяснить, в какую сторону ушел или на чем уехал Черный, Лике и еще нескольким знакомым гостям объезжать все близлежащие переулки, вдруг далеко уйти не успели, няне увести Маню наверх, отвлечь и сказать, что Аня скоро вернется, Дале…
Дале Женя ничего не говорит. Но и не упрекает. Гладит по голове, как маленькую, хотя могла бы наорать. И была бы права! Всё из-за нее!
И делать что? Что делать?
Если это ее, Дали, муж, то звонить мужу. А если похищение ребенка фанатки без его участия организовали, то в любом случае звонить мужу — пусть на своих поклонниц подействует, пусть скажет, что всё розыгрыш, погорелый театр, и Даля ему не жена, пусть вернут девочку! Пусть девочку вернут.
Но как позвонить, когда все одновременно говорят по телефонам, а свой утонул в туалете «Китайского летчика»? Разве что городской, на столе у Ирочки в служебной зоне.
Только бы номер мужа вспомнить! Только бы вспомнить… Кто же теперь помнит телефонные номера наизусть! Никто! Номер мужа она так и не выучила. Из всех номеров в мире она знает только Бусин, но по нему больше никто не ответит, и мамин… Знает только номер телефона матери, у которой должен быть записан номер зятя.
Впервые за столько времени нажимает кнопки, набирая номер, который мама заставила ее зазубрить в раннем детстве, когда почти ни у кого мобильных телефонов еще не было, а у мамы с ее работой уже был. Как тогда называли, «прямой», без префикса. Теперь без префикса не наберешь. Какой же у нее оператор? Придется по очереди пробовать всех возможных.
На третьей попытке, еще не успев ничего сказать, слышит мамин голос:
— Даля! Даля! Девочка! Это ты!
И начинает плакать… Почему мамин голос так на нее действует, не маленькая же!
Так называемый муж — он оказывается в этот момент рядом с мамой, приехал к ней советоваться, где Далю искать — божится, что никого следить за ней не посылал. И что, конечно же, немедленно поедет разбираться с фанатками, а с Далей они потом поговорят, они обязательно потом поговорят, и она поймет его, она обязательно поймет его, она же умница…
Джой под диктовку приехавшего знакомого капитана Дубова пишет заявление о пропаже ребенка, глазами ищет Женю, чтобы она, как мать, поставила подпись.
Капитан Дубов уже дал распоряжение оперативникам опрашивать посетителей.
Ирочка уже нашла фрагмент записи с видеокамер, где Черный выводит Аню из галереи и они уходят налево, пока не пропадают из кадра, и Дубов звонит коллегам с просьбой срочно «пробить камеры» по ходу движения похитителя.
И только Даля не знает, что делать. Что делать ей, виноватой во всей этой страшной суете?
Судорожными глотками выпив полстакана воды, отставляет стакан и идет к выходу. Мимо Брауэра. Мимо Ван дер Пула, мимо Ван Хогволса, который еще недавно казался ей совсем другим… Мимо картин из коллекции Оленева, которые еще несколько минут назад казались ей невероятными сокровищами и которые теперь, ей кажется, не стоят ничего по сравнению с жизнью и безопасностью маленькой девочки.
Выходит на улицу. Не глядя на проезжую часть, между сигналящими ей машинами, переходит на бульвар и не знает, куда идти дальше — налево? Направо? Стоять на месте и ждать? Чего? Делает несколько шагов вправо и…
…и видит Черного человека, который стоит здесь, на бульваре, держит Аню за ручку и кормит вместе с ней голубей.
Стоит!
Не бежит с похищенным ребенком, а стоит!
Как забрать девочку, чтобы он не навредил Ане?!
Как забрать?
Бежать обратно в галерею за помощью? А вдруг Черный с девочкой за это время исчезнут?
Попробовать забрать девочку самой — а если не получится и она только навредит?
Делать что?
Даля делает шаг навстречу — только бы не спугнуть. Еще шаг. Еще…
Аня не плачет. Не боится, как два дня назад, когда плакала и называла этого Черного «стлашным дядей». Увидела ее и машет ручкой, зовет к ним.
— Дая! Дая! Иди гуль комить!
Еще шаг.
Черный поднимает голову, смотрит на нее в упор.
— Отпустите. Отпустите девочку… Пожалуйста… Вам же я нужна…
— Зачэм ты? — удивляется Черный.
Аня весело щебечет, догоняя гулю.
— Зачэм ты?
Повторяет свой вопрос Черный. Или это не вопрос, а отчаяние?
— Зачэм все, если она хочет к маме?