Театр тающих теней. Словами гения
Шрифт:
Возвращаюсь в свои апартаменты, где дочка продолжает ругаться с кем-то в зуме — у нее свои страсти. Сажусь к ноутбуку с незаконченной заявкой на сценарий, но… Вспоминаю — Профессор Жозе зонтиком записывал что-то на влажном от полива песке около апельсиновой аллеи. Что он там писал?
Спускаюсь вниз — раскаленное полуденное солнце, похоже, светило именно в эту сторону. Песок высох, следы записанного не видны. Обидно. Вдруг вся секретная информация в этом высохшем от раскаленного солнца песке?
Снова возвращаюсь к компьютеру. Дочь закончила свои онлайн-препирательства, настроение у нее явно не лучшее, сейчас не стоит расспрашивать, что за неприятности, не расскажет, только еще больше закроется. Чтобы отвлечь, рассказываю про исчезнувшие записи на песке.
Дочка слушает невнимательно, явно в своих мыслях. Невпопад отвечает:
— Распылитель попробуй.
— Так я гладить не собиралась.
— На высохший песок распылителем побрызгать. Струей воды все собьешь, а распылителем нет.
— Профессор записал и потом ногой затер.
— Если следы от зонта были глубокие, он затер только верхний слой, который и успел просохнуть, он от воды осядет, и более глубокие следы проступят.
Ей и самой интересно, получится ли. В шкафу рядом с утюгом и гладильной доской находим распылитель, наливаем воду, спускаемся вниз.
Осторожно, чтобы не сбить слой подсохшего песка, опрыскиваем то место, где зонтом чертил Профессор Жозе. Вода попадает на сухой песок, впитывается, песок становится темным и влажным и проседает… открывая какие-то знаки. Еще и еще немного. Проступают цифры.
37’00’23 (или это 8?) / 8’56’…
И дальше не проступает, глубже стерто, очевидно, Профессор Жозе стирал справа налево и в этом месте нажим ноги был сильнее.
Из главного входа выходит британский адмирал Кинг, странно на нас косится. Отвернется от нас и поворачивается вновь, не может понять, чем это мы заняты. Вышедшая следом за ним Мануэла что-то быстро говорит по-португальски, спохватывается, переходит на свой английский, вместе с адмиралом приближаясь к нам.
По мере их приближения разбираю имя «Жозе» — явно консьержка рассказывает о сбежавшем профессоре и ведет своего собеседника дальше к воротам. Но тот на мгновение останавливается около нас с дочкой, гадающих, что за набор цифр это может быть.
— Широта и долгота, — говорит адмирал Кинг как нечто само собой разумеющееся. — Только часть записи затерта.
И продолжает свое следование дальше по апельсиновой аллее.
— Точно, мам! Как сами не догадались? Геолокация, — кивает головой дочь и фотографирует проступившую на промокшем песке надпись. И я фотографирую, нужно поискать по картам, где все это.
Мануэла, отставшая от адмирала, взволнована.
— Как это неожиданно! Профессор Жозе Кампуш преступник! А с виду такой приятный человек.
Еще Мануэле кажется, что она видела движение на балконе пентхауса, где быть никого не должно.
Конечно же русский oligarkh тайно пробрался в свой пустующий пентхаус! Какое же убийство на краю континента без русского следа! Разумеется, олигарх из России специально тайно прилетел, чтобы сбросить с крыши прямо рядом со своим пентхаусом тихого португальского пенсионера!
Это примерный смысл скоропалительной тирады, которую выдает моя дочь на смеси русского и хорошего английского, который не успевает понять Мануэла. Но последнюю фразу она, кажется, разобрала.
— Не такой уж он тихий пенсионер! — многозначительно произносит консьержка. — Он из ПИДЕ…
— Гэбэшник то есть, — переводит португальские смыслы на наши понятия дочь.
— Откуда вы знаете, что пострадавший старичок из спецслужб? — уточняю я. — Обычно свою причастность работники спецслужб во всем мире не афишируют.
— Он моего мужа когда-то вербовал, — вздыхает Мануэла. — В те времена у нас всех вербовали. — И спохватывается: — Меня — нет!
Завербовал ли пострадавший старичок Тиензу ее мужа, не уточняет, но вздыхает, будто решается, сказать или нет.
— И потом… — Еще раз вздыхает. — И потом, здесь много отставников ПИДЕ живет.
В ответ на наши с дочкой удивленные взгляды поясняет:
— Строительство частного жилья в прибрежной океанской зоне запрещено. Чтобы разрешили «Барракуду» из отеля, под видом которого она строилась, в жилой комплекс превратить, серьезная протекция сверху была нужна. Хозяин нашел «крышу» в спецслужбах и потом часть апартаментов за бесценок отдал «куда надо», а там нужным людям раздали, в том числе и ветеранам, «за былые заслуги».
На вопрос дочери, кто же еще из наших милых соседей здесь заслуженный ветеран местных спецслужб, Мануэла пожимает плечами:
— Да кто угодно может им оказаться! Во времена Салазара, сами знаете…
Про времена Салазара мы не знаем, но генетической памятью собственных предков догадываемся.
Но приятно признать, что чутье автора детективов меня не подвело — сразу мысленно прозвала упавшего старичка «постаревшим спецагентом на отдыхе», который и хотел бы казаться Джеймсом Бондом, но больше чем на постаревшего «Мистера Бина» не тянет.
Хотя странно. Если он действительно ветеран спецслужб и если до пенсии был важным сотрудникам — иначе его былые заслуги элитными апартаментами на океанском побережье не отметили бы, — то такие ассоциации при взгляде на него у меня не должны были возникнуть. Реальные спецагенты на спецагентов в обычной жизни абсолютно не похожи, чаще всего это достаточно безликие люди. Остается только списать это на мою профессиональную проницательность. И понять, как спецслужбы связаны с этим делом. С двумя делами.