Тебе не пара
Шрифт:
— Джим, а линейка зачем? — шепчет Клара, хотя ей и так все понятно.
— Чтоб тычка дать гаденышу. А теперь тихо, а то Анж разбудите.
Их обступает густая и теплая темнота спальни, где различимы лишь слабое посапывание Анжелы да ее животный, сладкий молочный запах. Ребенок тихо лежит на спине с закрытыми глазами.
Джеймс тычет его линейкой в горло.
— Джим! — говорит Клара.
— Ш-ш-ш. — Джеймс еще раз пихает ребенка линейкой.
Чарли открывает глаза и недоуменно постреливает зрачками туда-сюда,
Тогда Джеймс опять тычет его, на этот раз посильнее, в живот.
И тут происходит следующее. Скривив губы, ребенок издает довольный смешок— легкомысленный, веселый, булькающий — и одновременно машет ручками в умилительном возбуждении.
— А-а-а-х ты, золотце мое! — Клара почти не в силах сдерживать свои шумные излияния. — Смотри, Джим, смеется! — Она наклоняется над кроваткой и протягивает Чарли палец, который тот крепко цапает своей крошечной лапкой. — Ах ты, господи…
В отчаянии Джеймс рычит:
— Оно никогда раньше так не делало. Понимает, блин, что вы здесь. — Он еще раз повыше поднимает линейку, но Клара хватает его за руку и говорит разъяренным шепотом:
— Джим, ты у меня получишь, если еще раз тронешь ребенка. Ничего в нем такого странного нет. Прекрасный малыш — не чета тебе.
— По-моему, все нормально, парень, — добавляет Ад и.
А Трой тянет с выражением усталой непричастности:
— Ну, пойдем уже, что ли?
Не дождавшись ответа от Джеймса, который словно окаменел от сдерживаемой ярости, Ади, Трой и Клара поднимаются на ноги и идут на цыпочках к двери.
— До свиданья, ягненочек ты мой сладкий. — Клара поглаживает ручку ребенка.
Джеймс трясет головой, вздыхая:
— Идите вниз, я сейчас.
Клара задерживается в дверях.
— Я тебя предупреждаю: не вздумай опять его ткнуть, Джим. И вообще, дай-ка сюда линейку.
Джеймс с недовольной миной отдает линейку Кларе и снова присаживается у кроватки. Ему слышно, как друзья хихикают на лестнице.
Остаются два варианта, оба крайне неприятные: либо существо гораздо умнее, чем он считал, либо все это ему почудилось. Он сидит на корточках, пытаясь решить, что хуже, потом заглядывает в кроватку. Существо безмятежно смотрит на него в ответ. Теперь он больше не усмехается, ничего не делает — просто лежит в своей кроватке, как обычный ребенок. Джеймс наклоняется, осторожно поправляет одеяльце у Чарли под головой и кладет обратно на подушку маленького белого — заляпанная шерсть потускнела от постоянного жевания — барашка по имени Бе-бе, с которым привык засыпать его сын. Он подтыкает одеяльце, прикрывает высунувшуюся наружу маленькую ножку Чарли.
Джеймс уже готов встать и уйти, как вдруг Чарли, уставившись на него, тянется, хватает за руку и произносит нараспев низким, гортанным шепотом:
— Джимми… Флойд… Хассельбайнк…
— Чего-чего? Ах ты, гад…
— Да. Джимми
Внизу, в прихожей, Джеймс прямо-таки силком выпихивает друзей за дверь, на улицу, в ночь.
— Слушайте, спасибо, что зашли, — говорит он, силясь изобразить на лице натянутое спокойствие. — Я как-то… то есть мы с Анжелой, мы оба последнее время в каком-то жутком стрессовом состоянии. Вы извините, что я сегодня…
Они стоят плечом к плечу, недоверчиво наблюдая за Джимом.
— Я что хотел сказать, спасибо, что заскочили. Для меня это, знаете, так важно…
— С Чарли все в порядке? — отрывисто перебивает Клара.
— Что? Чарли? Да, Чарли себя отлично чувствует, просто отлично. Отсыпается, хе-хе, после ночной побудки. Слушайте… — продолжает он, одной рукой открывая входную дверь, а другой выпирая из дому сначала Ади, а за ним Клару, — может, выпьем вместе как-нибудь на следующей неделе? В «Роще», а? Мне полезно из дому выбираться, да и Анжи, по-моему, тоже. А то все торчишь взаперти, просто мозги протираются…
Никто из них не торопится уходить. Шли бы вы домой, думает, прикусив губу, Джеймс, топали бы отсюда.
— Точно у тебя все нормально? — спрашивает Ади.
— Да-да, абсолютно замечательно. Устал, правда, немного, вот и все. Пойду, пожалуй, прилягу отдохнуть, — отвечает Джеймс, потирая виски и одновременно решительно выпроваживая Троя за порог.
— До скорого! Счастливо добраться! Пока! — говорит он наконец, закрывая дверь и немедленно запираясь на тяжелый противовзломный засов.
Трой, Ади и Клара стоят на тротуаре рядом с домом Джеймса, смущенно сгрудившись в кучу и не очень понимая, что делать. На улице ни души, почти ни звука, не считая отдаленного шума машин, доносящегося с Камберуэлл-роуд.
— У него что, крыша поехала, что ли?
Все согласно кивают на слова Ади.
— С ребенком трудно, особенно Джеймсу, в его-то взвинченном состоянии. Надо нам приглядывать за ним. Подумать только — собственного сына линейкой тыкать. Бедному крохотуле, наверное, больно было, — говорит Клара.
— Поосторожнее надо, а то, блин, еще наедут эти, социалы. Синяки ведь могут остаться.
Ади потирает руки: ночь такая холодная — похоже, дело идет к первым настоящим заморозкам в этом сезоне. Стоит конец ноября, почти все время темно.
— А спать он, между прочим, не лег.
Ади и Клара оборачиваются. Отойдя от них и уперев в бока руки, Трой всматривается в выходящее на улицу окно.
— Что он теперь задумал?
— Погляди.
Свет в гостиной погашен, но дверь в коридор приоткрыта, так что внутри достаточно светло, и им хорошо видно, чем занят их друг. Скрючившись на четвереньках за диваном, сжимая в руке молоток, он ждет.